Коготь и цепь - Анастасия Машевская

– Дорогая невестка! – Яфур Каамал распахнул объятия. Отбросив сомнения и всю «сентиментальную ерунду, о которой надо думать в одиночестве», Бану шагнула в них, натянув на физиономию самое непроницаемое выражение. – Скорблю о твоих потерях, – слишком приторно заверил тан.

– И я о вашей, тан, – вежливо отозвалась танша, отстраняясь после поцелуя в обе щеки.

– Думаю, этот вечер нам лучше провести вместе, по-родственному, познакомиться, поговорить.

«Каамал Льстивый Язык», – мгновенно оценила Бану, слушая убаюкивающий голос свекра, и без раздумий согласилась.

Она только мимоходом приветственно кивнула по дороге Маатхасу и, велев Лигдаму принести «чего-нибудь съестного», заперлась с Каамалом в покоях. Тот по дороге, пока танша отвлекалась, тоже шепнул что-то какому-то юнцу.

Чувствовала себя танша неважно: мало того что этот старик ей не дал пяти минут освежиться с дороги, еще и о чем с ним говорить – непонятно. Однако эту проблему Каамал решил сам: завел речь о Сабире, потом сокрушенно качал головой, искренне не находя слов, когда говорил о покойном сыне. Бану вдруг неожиданно прониклась сочувствием, хотя слабо представляла, чтобы она печалилась так же, случись что с Гайером. О своих неудавшихся планах, о своих бессмысленных жертвах – словом, из жалости к себе она бы горевала страшно, да, но вот по поводу сына…

Каамал, видимо, уловил настроение молодой женщины. Они сидели за столом, то ли ужиная, то ли обедая, и Яфур протянул руку, по-отечески сжав кисть Бану.

– Я тоже не чувствовал никакой любви, когда они родились. Но я точно знал, что это мои дети, для чего они родились, чего я от них жду, и знал, что ни одному существу в целом свете я не дам их в обиду. Мне потребовалось немного времени. И ты тоже, дочка, наблюдая, как Гайер растет, почувствуешь здесь тепло. – Он приподнялся и, потянувшись, положил старческую ладонь в проступающих красно-синих жилках Бансабире на грудь.

«Я тебе не дочка», – попыталась возмутиться Бану, но даже в собственной голове вышло совсем неубедительно. Тан, задержавшись, чтобы с каким-то непонятным выражением посмотреть на Бану, вернулся на место.

– Спасибо, что позаботились о нем, пока меня не было.

Яфур довольно улыбнулся и даже издал какой-то звук, напомнивший Бану кошачье мурчание. Он благосклонно кивнул – мол, все правильно, я был не обязан, но помог.

– Это было несложно, к тому же у тебя была важная причина отсутствовать: должен же был кто-то поставить на место Шаутов. – Каамал замолчал, вздохнул и добавил после паузы: – И Аамутов тоже.

Бану замерла.

– Думаю, стоит поговорить о делах. Я хорошо осведомлен о том, что ты вывезла из Зеленого танаара не только пленников. Не буду лезть в твои дела, золото – оно как собака: имеет только одного хозяина. Но, в отличие от собак, за обладание им приходится драться, а у меня нет в планах быть тебе врагом.

– Тогда о каких делах вы собрались говорить?

– Я узнал о сговоре Этера с раману. И, судя по твоим действиям, ты в курсе, что мой сын настроен к Гайеру весьма враждебно. Конечно, пока у него нет собственных детей, Гайер в некотором роде представляет угрозу.

– Но моей-то вины тут нет.

– Как сказать, – вкрадчиво заметил Яфур. – Этер вот считает, что именно он должен был быть мужем Матери лагерей, а не Нер. А сейчас что выходит: брата у него нет, а сын у брата – есть.

Бансабира отвела взгляд в сторону, преодолевая легкое раздражение:

– Ну, предположим. От меня-то вы сейчас чего хотите?

– Сделки.

Бансабира критически оглядела тана. Изобразив на лице смертную скуку, Бану, поджав уголок губ, произнесла вполголоса:

– Молве следовало наречь вас «Каамал Смелый Торгаш», а не «Каамал Льстивый Язык». Впрочем, ошибки бывают у всех.

Яфур не остался в долгу:

– А тебя – «Бану Хитрющая» или «Бансабира Подлая», но это же не помешает нам договориться?

Бану все с той же невозмутимой физиономией еле слышно хмыкнула.

– Говорите.

– Выдай за Этера одну из своих кузин, у тебя ведь их несколько?

– Три, – отозвалась Бану. Две дочери Тахбира и одна – от покойного Ванбира. Но последней всего десять или около того.

– В любом случае, они есть. Выдай одну из них за Этера, и я клянусь прахом моего покойного сына и жизнью здравствующего – пока я жив, ни один волос не упадет с головы Гайера. Даже если для этого мне придется упрятать Этера в темницу.

Бансабира засмеялась – тихонько, но страшно ехидно.

– Брак, знаете ли, вещь вполне конкретная. У моей сестры будет муж, а у вашего сына – жена, у них родятся дети, которые получаются вполне известным способом. А что такое ваша клятва?

– Ты сомневаешься в слове тана? – Каамал прищурился.

– У меня были основания сомневаться в слове родного отца, который, в отличие от вас, любил меня с первого дня, всем сердцем и душой. Судя по всему, вы знаете, что я согласилась на свадьбу Адара с домом Ниитас, чтобы пройти через Сиреневые земли и тем самым поберечь отца. Сейчас вы предлагаете мне отдать сестру, чтобы уберечь сына. Но видите ли, любезный свекор, мне всего восемнадцать. Через год траур по Сабиру Свирепому истечет, я смогу выйти замуж и родить еще.

Яфур качнул седой, местами лысеющей головой:

– Дерзко. Так уверена в себе? Я слышал, роды были сложными?

Бансабира пожала плечами:

– Даже если не смогу, у меня есть брат. Меня не так пугает возможность его наследования в случае моей безвременной кончины. Впрочем, думаю, случись что, танааром будет править дядя Тахбир. Сегодня он больше всех сгодился бы для этой роли.

– То есть ты отказываешься? – Яфур не изменился в безмятежном лице, но в голосе явственно звучали нотки недовольства, от которого могут быть непростые последствия.

– Я не соглашаюсь. Это несколько другое. Мне нужна гарантия, что, если я отдам вам Ниильтах или Иттаю, я действительно получу взамен безопасность Гайера. И потом, что значит, пока вы живы? Моя сестра останется женой Этера и после вашей смерти. Не думаете ли вы, что обмен несколько неравен?

Каамал наконец рыкнул. Все-таки стоило поверить прежде: даже в удрученном событиями состоянии Маленькая танша способна вполне трезво вести дела.

– В любом случае, – будто между прочим продолжила Бану, – мне нужно для начала поговорить с Тахбиром. Только если он не против, я подумаю над вашим предложением.

– К чему это? – Каамал забеспокоился. – Уже больше месяца ты – глава дома Яввуз, тебе и решать.

– Но нельзя же не спросить отца, решая судьбу его дочери. К тому же в ближайший год все равно, согласно традиции, никто из членов дома в знак почитания и уважения к почившему тану не может вступать в брак. Я смогу хорошо обдумать ваше предложение.