Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда - Александр Никонов

Король, получая ежедневно от духовенства самые дурные отзывы о происходившем в Сен-Медаре, приказал полицейскому лейтенанту Геро закрыть кладбище. Однако эта мера не прекратила безумных неистовств со стороны конвульсио-неров. Так как было запрещено конвульсионировать публично, то припадки стали происходить в частных домах и зло от того еще более усилилось. Сент-Медарское кладбище концентрировало в себе заразу; закрытие же его послужило для распространения ее.

Всюду на дворах, под воротами можно было слышать или видеть, как терзается какой-нибудь несчастный; его вид действовал заразительно на присутствующих и побуждал их к подражанию. Зло приняло такие значительные размеры, что королем был издан указ, по которому всякий конвульси-онирующий предавался суду, специально учрежденному при арсенале, и приговаривался к тюремному заключению. После этого конвульсионеры стали только искуснее скрываться, но не вывелись».

Вот еще одна цитата: «Они катаются по полу, терзают и бьют себя; их голова вращается с крайней быстротой, их глаза то закатываются, то закрываются, их язык то выходит наружу, то втягивается внутрь, заполняя глотку. Желудок и нижняя часть живота вздуваются, они лают, как собаки, или поют, как петухи; страдая от удушья, эти несчастные стонут, кричат и свистят; по всем членам у них пробегают судороги; они вдруг устремляются в одну сторону, затем бросаются в другую; начинают кувыркаться и производят движения, оскорбляющие скромность, принимают циничные позы, растягиваются, деревенеют и остаются в таком положении по часам и даже целыми днями; они на время становятся слепыми, немыми, параличными и ничего не чувствуют».

Тот же Бехтерев ставит диагноз: «Кто из лиц, знакомых с нервными болезнями, станет сомневаться в том, что здесь дело идет о припадках большой истерии, нередко развивающейся эпидемически?.. Подобного же рода эпидемии, хотя и в меньших размерах, наблюдались в разное время также и в других странах света. Об одной интересной эпидемии конвульсий, развившейся у индейцев… Особенности этой эпидемии состояли в том, что она развилась благодаря внушению одного волшебника, который наобещал торжественно встречавшему его населению, что отныне не будет надобности в труде, так как хлеб и все необходимое само придет к ним и будет вообще во всем полное довольство (социалист, не иначе! — А. //.). Эти обещания так повлияли на слушателей, что когда волшебник закончил, то оказалось, что все слушавшие его, особенно женщины, начали подвергаться дрожанию и сильным сотрясениям тела, после чего они бросились на землю и у них выделялась изо рта обильная пена».

И в России тоже были подобные эпидемии. Отсюда и возникло в русском языке слово «кликуша». Эпидемия кликушества (истерической одержимости) поражала порой целые губернии. Иногда проявления этой эпидемии были удивительными — она могла выражаться, например, в виде бесконечной и изнурительной икоты, которая поражала целые деревни. Но чаще выглядела так: «В хуторе Букреевском Екатеринославской губернии весною 1861 года на людях появилась болезнь, от которой заболевающие падают без чувств на землю и одни из них хохочут, другие плачут, некоторые лают по-собачьи и кукукают по-птичьи и в припадке болезни рассказывают, как они попорчены и кто еще через несколько суток будет поражен такою болезнью, причем некоторые из предсказаний скоро сбывались… Одна из недавних эпидемий кликушества развилась с чрезвычайной быстротой во время свадебного пиршества в селе Б. Петровском Подольского уезда Московской губернии. Начавшись с невесты, болезнь перешла затем к жениху и охватила 15 лиц, участвовавших в пире».

После революции, когда с православным мракобесием было как бы покончено, этот феномен принял другие формы. Те, кто читал мою книгу «Верхом на бомбе», возможно, вспомнят эпизод со сталинской демонстрацией, рассказывающий об аналогичной трансляции психической истерии в массах советских трудящихся, которые, увидев Вождя Нации, вдруг впадали в неконтролируемый и постыдный щенячий восторг.

Продолжим, однако, чтение Бехтерева: «Не подлежит никакому сомнению, что… почти во всех массовых церемониях, сопровождающихся воодушевлением участников, доходящим до степени религиозного экстаза, есть и другой фактор, приводящий к общественной заразе. Этот фактор есть внушение. Оно действует решительно везде, где дело идет об объединении группы лиц одними и теми же чувствами и мыслями и представляет собою не что иное, как непроизвольное прививание известных настроений, идей или действий».

Как видите, заразными могут быть не только конвульсивные припадки и общие настроения, но и общие мысли. Знаменитый «Крестовый поход детей» был вызван как раз подобной психической эпидемией, захватившей (и погубившей) тысячи европейских детей. Им всем вдруг приспичило идти в Палестину освобождать Гроб Господень. И они пошли. Это была даже не эпидемия, а целая пандемия, которая охватила 30 тысяч детей из разных стран!

Если люди массово верят в порчу, они кликушествуют. Если они массово верят в ценность зеленых бумажек или желтых кружочков, они с готовностью ими обмениваются. Если не верят — в панике бегут. На первый взгляд это совершенно разные вещи, но основаны они на одном — внутренней убежденности и транслируемости. Кликуша беснуется и кричит разными голосами, перегибается через спину и встает на макушку без помощи рук, потому что верит: в него вселились бесы, а бесы, как известно, заставляют человека вести себя именно так. В полном соответствии с верой он себя и ведет. Человек, верящий в ценность желтых кружочков, ведет себя не в пример спокойнее. Но только потому, что желтые кружочки — не бесы и не требуют беснований.

Однако нас больше интересуют не чисто истероидные, а именно экономические массовые помешательства. Многим известна, например, «тюльпановая лихорадка», которая охватила сотни тысяч людей в XVII веке в Голландии. Ну, а тем, кто запамятовал, напомню…

Тюльпан — цветок не голландский, его завезли в Нидерланды из Малой Азии примерно за сто лет до описываемых событий. И букет с тюльпанами, стоящий в вазе, был долгое время предметом статусным, элементом престижного потребления. Но по мере разведения цена на тюльпаны постепенно падала. И вскоре их уже могли позволить себе представители среднего класса.

Селекционеры вывели новые, необычные сорта тюльпанов, чем еще более подогрели к ним интерес. Мода на тюльпаны, словно пожар, охватила страну. Цена на редкие сорта начала расти. Луковица редкого сорта в 1623 году могла стоить как 10 коров или 35 свиней, а в разгар тюльпанового бума (1636 год), когда вся страна была охвачена тюльпановой истерией, стоимость одной луковицы достигала цены 46 коров.

Когда цены на тюльпаны начали расти, всех вдруг охватила самоподдерживающаяся мания — уверенность в том, что так будет продолжаться вечно. Это была настоящая психическая эпидемия! Люди знали, что луковицы тюльпанов всем нужны и что цена их растет. Она, и правда, росла год от года. Потому что все в это истерически верили.

Ну а раз цена растет, на этом грех не заработать! И если раньше продавались живые луковицы тюльпанов, что было не очень удобно, поскольку товар портящийся, то с 1635 года начали торговать «бумажными тюльпанами», то есть контрактами на поставку. Позже такого рода бумаги получили наименование фьючерсов. Иными словами, некто по контракту выкупал у фермера, выращивающего тюльпаны, весь его будущий урожай. И потом на бирже уже продавалась-перепродавалась-спекулировалась именно эта бумажка, которая ближе к урожаю росла в цене.