Инкогнито. Тайная жизнь мозга - Дэйвид Иглмен

Вот еще один пример перекрывающихся областей. Ученые давно спорят о том, как мозг обнаруживает движение. Есть множество теоретических способов определить датчики движения, и в научной литературе предложены весьма различные модели, включающие соединения между нейронами, длинные отростки нейронов (называющиеся дендритами) или большие группы нейронов[218]. Детали сейчас не важны; важно, что вокруг этих теорий уже десятки лет ведутся горячие дискуссии. Поскольку предлагаемые модели слишком малы, чтобы непосредственно провести измерения, исследователи разработали серию экспериментов для подтверждения или опровержения тех или иных теорий. Интересно, что большинство этих экспериментов оказались неубедительными: они отдавали предпочтение одной модели перед другой в конкретных лабораторных условиях, но не в остальных. Так, постепенно исследователям пришлось признать (хотя некоторые сделали это с большой неохотой), что существует много способов, с помощью которых зрительная система обнаруживает движение. В разных зонах мозга реализованы разные стратегии. Как и в случае с памятью, мозг развил несколько дублирующих друг друга путей для решения проблемы[219]. Группировки нейронов часто приходят к согласию в том, что происходит во внешнем мире, но не всегда. И это дает превосходный субстрат для нейронной демократии.

Хочу особо подчеркнуть, что эволюция редко опирается на единственное решение. Напротив, она склонна снова и снова изобретать новые решения. Но к чему эти бесконечные инновации? Почему бы не найти хорошее решение и не использовать его? В отличие от лабораторий искусственного интеллекта, у лаборатории природы нет ведущего программиста, который проверяет подпрограмму при ее создании. Как только программа «Сложи блок» записана в коде и отлажена, люди-программисты переходят к следующему важному шагу. Мне кажется, что это движение вперед и есть главная причина, почему искусственный интеллект топчется на месте. У эволюции совершенно другой подход: когда какая-нибудь биологическая схема для обнаружения движения застопоривается, у природы нет главного программиста, которому можно об этом доложить, и поэтому случайные мутации продолжают беспрестанно изобретать новые вариации схемы, решая проблему неожиданными и творческими путями.

Высказанная точка зрения предполагает новый взгляд на размышления о мозге. Большая часть нейронаучной литературы посвящена поискам решения для любой изучаемой функции мозга. Однако этот подход может быть ошибочным. Скажем, если инопланетянин попадет на Землю и обнаружит животное, которое умеет лазить по деревьям (например, обезьяну), то для него было бы опрометчиво заключить, что оно единственное, умеющее лазить. Если бы инопланетянин продолжил наблюдать, он быстро обнаружил бы, что муравьи, белки и ягуары тоже лазают по деревьям. То же происходит и с продуманными механизмами в живой природе: когда мы продолжаем наблюдать, мы обнаруживаем больше. Эволюция никогда не считает проблему решенной и не ставит на этом точку. Она постоянно изобретает решения. Итогом такого подхода является система пересекающихся решений — необходимое условие для архитектуры «команда соперников»[220].

Участники какой-либо группы часто не соглашаются друг с другом, но они и не обязаны это делать. Фактически большую часть времени среди соперников царит естественное согласие. И именно этот простой факт позволяет их команде оставаться устойчивой перед лицом угрозы потери частей системы. Давайте вернемся к мысленному эксперименту с исчезновением политической партии. Представьте, что все ее руководство погибло в авиакатастрофе и что случившееся примерно эквивалентно повреждению мозга. Во многих случаях утрата одной партии выдвинет вперед полярное, противоположное мнение соперничающей группы; например, повреждение лобных долей высвобождает дурное поведение: кражи в магазинах или публичное мочеиспускание. Однако есть и другие случаи, видимо, более распространенные, когда исчезновение политической партии проходит незамеченным, поскольку у всех остальных партий аналогичное мнение по некоторым вопросам (например, финансирование сбора бытового мусора). Это отличительный признак устойчивой биологической системы: политические партии могут исчезнуть в результате несчастного случая, а общество продолжит работать, иногда всего лишь с мелкой заминкой для системы. Возможно, на каждый экзотический клинический случай, когда повреждение мозга ведет к причудливым переменам в поведении или восприятии, приходятся сотни случаев, в которых части мозга повреждены без заметных клинических признаков.