История древней Испании - Юлий Циркин

Эмпориты продавали своим туземным контрагентам керамику. При этом заморская керамика (малоазийская, аттическая, этрусская) была, вероятно, премером роскоши, в то время как собственная эмпоританская служила для повседневного использования, а амфоры были тарой. Хотя нет прямых свидетельств торговли эмпоритов маслом и вином, судя по таре и по аналогии с Массалией, именно эти товары эмпориты продавали соседям. Индикеты же доставляли в Эмпорион «плоды полей» (Liv. XXXIV, 9), т. е., видимо, продукты питания, прежде всего пшеницу. К этому надо добавить металлы, которыми, как говорилось выше, эта область была богата. Из более отдаленных районов эмпориты могли получать дрок (эспарто), пригодный для корабельных канатов, который рос южнее по побережью (Strabo III, 4,9), а «поросшие соснами вершины Пиренеев» (Av. Or. mar. 555) могли давать корабельный лес. По-видимому, часть полученных товаров (думается, что прежде всего металлы) эмпориты реэскпортировали.

При всем значении торговли она не была единственной отраслью эмпоританского хозяйства. В Неаполе найдены керамические сопла кузнечных мехов второй половины VI в. до н. э.[437], что говорит о существовании металлообработки. Находки остатков арсенала с ядрами для пращей, наконечниками стрел и остатками катапульты[438] свидетельствуют о производстве вооружения. Можно предполагать и развитие судостроения. Эмпорион был значительным центром гончарного ремесла, создававшего собственную керамику[439]. По словам Страбона (III, 4, 9), эмпориты изготовляли также льняные ткани. Так что считать Эмпорион чисто торговым городом невозможно.

Сложнее вопрос об эмпоританском земледелии. В римское время эмпориты владели частью плодородной земли в окружающей области и частью Пиренеев (Strabo III, 4,9), но время приобретения ими этих земель неизвестно. Стбит, однако, обратить внимание на то, что долина, принадлежавшая Эмпориону внутри страны, называлась Юнкарийской. Это название происходит от латинского слова iuncus (камыш). Если бы греки давно владели этой долиной, было бы странно, что они не использовали ни греческое, ни местное название, а приняли латинское. Надо учесть, что источники Страбона при описании им Испании — греческие. Посейдоний и Артемидор, в устах которых должно было звучать эллинское название долины, если бы оно имелось. Вообще весь соответствующий пассаж относится к римскому времени, судя по ограничению эмпоританской территории в Пиренеях Трофеем Помпея. С другой стороны, в начале римского времени, в 195 г. до н. э., судя по описанию Ливия (XXXIV, 9), город был прижат к морю, и ни о каких его земельных владениях не было речи. Поэтому представляется, что эти территории были присоединены к Эмпориону уже после римского завоевания.

Однако полностью отрицать наличие какой-то земледельческой территории едва ли стоит. Уже то, что эмпориты, по-видимому, торговали вином и маслом, говорит о том, что где-то эти виноградники и оливковые рощи находились. В районе Эмпориона найдены хранилища для земледельческих продуктов, что тоже позволяет думать о существовании какой-то земледельческой округи[440]. Вероятно, Эмпорион все же владел небольшой сельскохозяйственной территорией, но занимались эмпориты такими культурами, которые целиком служили торговле.

Рассматривая фокейскую колонизацию в Испании, можно сделать вывод о ее торговом или, может быть, торгово-ремесленном характере, но никак не об аграрном. Это объясняется в первую очередь экономикой самой метрополии, в которой в силу природных условий земледелие не могло играть большой роли и соответственно было мало земледельческого населения. Поэтому фокейцы создавали свои колонии только после разведки, более или менее представляя, что их ожидает в этой земле. В первую очередь фокейцы выбирали удобные морские стоянки, бухты или устья небольших рек. Наличие же плодородной земли не играли для них большого значения. Вероятно, фокейские колонии на Пиренейском полуострове до римского завоевания вообще не имели или почти не имели хоры, земледельческой территории, а если и имели, то небольшую и использовали ее для получения еще одного предмета торговли. При таком характере колонизации фокейцы были заинтересованы, по крайней мере в период основания колоний, в хороших отношениях с местным населением, в его согласии на обоснование в его среде колонистов. По-видимому, во время своих разведывательных путешествий фокейцы и устанавливали подобные отношения. Это особенно ярко видно из истории отношений фокейцев с тартессийским царем Аргантонием. Да и в Северо-Восточной Испании они не могли создать поселение на острове Палеополя, а затем и на материке без согласия аборигенов, уже имевших там свои поселения. Однако такие добрососедские отношения не могли продолжаться долго. Обмен между колонистами и аборигенами был неэквивалентным, и это, став своеобразным видом эксплуатации, вызвало естественное недовольство местного населения[441]. А такое положение вело и к военным столкновениям. Явно именно поэтому эмпориты, как и их соотечественники в Массалии, были вынуждены принять жесткие меры для обеспечения безопасности своего города. В то же время едва ли все туземцы были заинтересованы в уничтожении или изгнании колонистов. Археология дает ясные доказательства продолжения контактов между эллинами и местным населением.

Создаваемые фокейцами колонии имели разный характер. Это были и подлинные города, хотя и небольшие, как Майнака и Эмпорион, и торговые фактории (не исключено, что сначала таковой была Рода, хотя никаких доказательств такой гипотезы нет), и простые якорные стоянки, служившие вехами на пути к Тартессу (видимо, такова была первоначальная роль Гемероскопия, как показывает само его название). Устанавливая контакты с местным населением, греки, естественно, влияли на него. В иберской культуре проявляется определенное эллинское влияние, но говорить о грецизирующей цивилизации, как это было сориентализирующей цивилизацией Тартесса, невозможно. Вероятно, сам характер греко-испанских связей, преимущественно чисто торговых, препятствовал этому.

Появление фокейских колоний на крайнем западе Средиземноморья усложнило ситуацию в этом регионе. Представление о существовании в древности двух монолитных блоков — греческого и финикийского, — резко противостоящих друг другу, не соответствует действительности. Во времена Гомера финикийцы часто посещали Грецию, и хотя отношение к ним было недружественным, они долго были по существу чуть ли не единственной связью Эллады с внешним миром, а затем они повлияли на появление ориентализирующей культуры Греции[442]. С началом Великой греческой колонизации эллины, пожалуй, стали играть более активную роль в сношениях с Финикией, создав в Восточном Средиземноморье несколько своих опорных пунктов[443]. На западе греко-финикийские отношения тоже развивались более или менее мирно и взаимовыгодно. Эвбейцы с Питиуссы и из Кимы и финикийцы Сардинии и Сицилии поддерживали достаточно тесные экономические контакты[444]. Финикийские колонисты на западе не проводили и, видимо, не могли проводить политику закрытия своих сфер торговли. Они были вынуждены допускать греков в эти сферы, а в ряде случаев служили посредниками, извлекая выгоду из такого положения.