История древней Испании - Юлий Циркин

Иную позицию занимал или, может быть, стал занимать начиная с VI в. до н. э. Карфаген. Превратившись в значительный торговый и ремесленный центр, он вскоре приступил к созданию своей державы и начал проводить избирательную политику по отношению к своим реальным или потенциальным конкурентам. Как показывают договоры Карфагена с Римом, карфагеняне открывали одни рынки, которые, по-видимому, считали держать открытыми более выгодным, и резко ограничивали, а то и вовсе закрывали другие. Самый ранний из этих договоров датируется 509 г. до н. э. (Polyb. Ill, 22). Но, вероятно, такая политика стала проводиться раньше.

Фокейцы, обосновавшиеся на западе, для которых торговля была важнейшей стороной их жизни, были заинтересованы в сравнительно хороших отношениях как с окружающей туземной средой, так и с уже находившимися в этом регионе финикийцами[445]. С другой стороны, их стремление, как и всяких торговцев, к максимальной прибыли не могло не вести к столкновениям и с туземцами, и с финикийцами, особенно карфагенянами, закрывающими свои рынки. Недаром уже вскоре после основания Массалии, совершившегося мирно и с полного согласия туземного правителя (lust. XLIII, 3, 4-13; FHG II, Arist. fr. 239), началась война с преемником этого правителя (lust. XLIII, 4, 3-10). Так же, кстати, сложились и отношения фокейцев, создавших Лампсак в Малой Азии, с местным племенем бебриков, которые сначала пригласили фокейцев, а затем пытались их уничтожить (F Gr Hist IIIA, Charon von Lamps, fr. 7).

Подобный путь прошел и Эмпорион, у которого период хороших и мирных отношений с соседями был дольше. Но примерно около 300 г. до н. э. и произошел конфликт, заставивший эмпоритов принять строгие меры по охране своего города, подобные массалиотским (Liv. XXXIV, 9; ср. lust. XLIII, 4,11)[446]. С финикийцами же, как и с этрусками, Эмпорион поддерживал достаточно хорошие отношения, как это видно из обилия финикийской и карфагенской, особенно эбеситанской, а также этрусской керамики в Эмпорионе и эмпоританской на Питиуссе[447].

Массалиоты же с первых шагов своей истории вступили в конфликт с Карфагеном.

О первой войне между Массалией и Карфагеном упоминают Фукидид (I, 13, 6), Павсаний (X, 8, 6) и Юстин (XLIII, 5, 2). Два первых автора связывают успешную войну массалиотов против карфагенян с основанием самого города. Об этом недвусмысленно говорит Павсаний: «Будучи кораблями сильнее карфагенян, они приобрели землю, на которой живут и теперь». Употребление Фукидидом глагола οικεω (основывать)[448] в форме participium praesentis свидетельствует, что, по мысли историка, война проходила как раз в момент основания Массалии. Однако надо иметь в виду, что оба автора писали в Балканской Греции (и, может быть, в Малой Азии)[449] и между ними и западными греками была цепь посредников. На каком-то посредническом этапе могло произойти объединение близких по времени, но не обязательно одновременных событий. Так что можно говорить, что речь идет о периоде основания Массалии[450].

Что касается сообщения Трога — Юстина, то надо подчеркнуть, что Трог использовал собственную массалиотскую историческую традицию[451]. Юстин, сокращая труд Трога, ограничился лишь одной фразой, но и из нее можно сделать вывод, что война с Карфагеном возникла после неудачной попытки местного царька овладеть Массалией. В античной традиции прослеживается тенденция связать основание Массалии с борьбой с враждебными соседями (Liv. V, 34,7—8; Av. Or. mar. 701; hid. Orig. XV, 1). Эта тенденция не имеет ничего общего с массалиотской традицией, настойчиво подчеркивающей мирное основание города. Но возникнуть она могла, если промежуток между основанием Массалии и началом войны с местным царьком был столь мал, что для немассалиотских авторов он просто исчез. Да и сами массалиоты уже в VI в. до н. э. стали ощущать враждебность соседей и считать их жестокими. Эти рассуждения ведут к тому, что нападение соседей на Массалию произошло сравнительно скоро после основания города. Поэтому и сообщение о состоявшейся затем войне с карфагенянами тоже можно отнести ко времени, немногим более поздним, чем это событие.

Фукидид и Павсаний говорят о морских победах массалиотов над карфагенянами. Юстин упоминает, что война вспыхнула из-за захваченных рыбачьих судов. Так что и в данном случае речь идет о морской войне. Весь контекст юстиновского рассказа благоприятен для массалиотов; поэтому можно полагать, что непосредственными виновниками конфликта были карфагеняне. Выдвижение такого повода к войне понятно. И в Фокее (lust. XLIII, 3, 5), и в Массалии (Strabo IV, 1,5) морская активность, включающая и рыболовство, и торговлю, и пиратство, играла первенствующую роль. С другой стороны, карфагеняне тщательно охраняли сферу своего влияния, стремясь не допустить туда возможных соперников. Поскольку в начале VI в. до н. э. сами карфагеняне едва ли имели значительные интересы в Южной Галлии, можно думать, что именно массалиоты вторглись в карфагенскую сферу. Таким местом мог быть район Балеарских островов, в том числе Питиуссы.

Ход войны неизвестен. Можно только говорить, что она не ограничилась одним сражением. Фукидид, говоря о ней, употребляет imperfectum глагола 'ενικων (побеждали), а Юстин отмечает, что массалиоты «часто пристыживали» (saepe fuderunt) карфагенян. И это не может быть синтезом рассказов о нескольких войнах, так как эпитоматор употребляет слово bellum в единственном числе. Результатом войны могла стать фокейская талассократия, продолжавшаяся 44 года (Diod. VII, 10). Так как эта талассократия едва ли могла пережить падение самой Фокеи или во всяком случае битву при Алалии, о которой речь пойдет позже, то массалиотско-карфагенскую войну надо отнести к 90—80-м гг. VI в. до н. э.