Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски - Марина Крамер

Они сели за круглый стол, Виктор Иванович, заглянув в дверь, предложил кофе и поманил пальцем притаившегося на диване Егорку. Тот отрицательно замотал головой, но Марина сурово глянула на него и указала глазами на выход. Мальчик нехотя слез с дивана и побрел в кухню к деду и Людмиле.

Адвокат сразу приступил к расспросам, быстро и ловко выудил всю интересующую его информацию. Марина последовала совету невестки и не скрыла ничего, выложив все, что знала.

– Ну, я еще дело посмотрю, выясню, какие обвинения предъявлены, а там решим, что и как, – подытожил Лаврентий Шалвович, разглаживая пухлой ладошкой складку на скатерти. – Насчет свидания не волнуйтесь – хоть завтра.

– Прекрасно! Тогда завтра.

Лаврентий Шалвович выразительно посмотрел на сидящую перед ним женщину и недвусмысленно изобразил пальцами жест, означающий «позолоти ручку».

– Сколько?

– Пять.

– Пять – чего? – нетерпеливо уточнила Марина. – Вы же понимаете – я давно живу не в России, расценок ваших уже не представляю, а в Англии за взятку сажают и тех, и других.

Адвокат заколыхался всем телом, издавая звуки, весьма отдаленно напоминающие смех, потом, резко оборвав их, сказал совершенно нормальным голосом:

– Пять тысяч рублей.

– Всего? Дешево нынче, – усмехнулась Коваль.

– Ну, я ведь не на свободу его выпускаю, всего лишь организую вам свидание на час-другой. И поверьте – это совсем не дешево.

– Это мы обсуждать не будем. Деньги вам, я так понимаю, нужны сейчас? – Когда адвокат утвердительно кивнул, Марина на секунду задумалась, а потом вышла в кухню.

Отец, Людмила и Егорка сидели за столом и пили чай с тортом, привезенным Люсей. Мальчик сразу же соскочил со стула и подбежал к матери, схватил ее за руку и прижался лицом к запястью. Марина потрепала его по волосам:

– Ну, ты чего?

– Ты почему так долго?

– Потерпи еще немного, я скоро закончу. Папа, можно тебя на секунду?

Виктор Иванович вышел вслед за дочерью в кабинет.

– Что случилось?

– Пап… – Марина замялась – никогда прежде ей не доводилось просить у кого-то денег, пусть взаймы и у родного отца.

– Деньги нужны? – моментально понял он. – Ну, что ж ты мнешься, я ведь не чужой! Сколько?

– Мне нужно пять тысяч до завтра, у меня ведь все в валюте и на карте, я ж из дома не выходила…

– Ох, сложная ты! – покачал головой Виктор Иванович и полез в ящик письменного стола, отсчитал из конверта пять бумажек и протянул дочери. – Возьми.

– Спасибо, пап, я завтра сниму и верну.

– Разберемся, – отмахнулся он. – Главное, чтоб с пользой…

Адвокат, получив сумму, оставил на столе договор о сотрудничестве и откланялся, пообещав позвонить после десяти и сказать, куда и во сколько подъехать.

– Утрясли? – коротко поинтересовалась Людмила, когда Марина, проводив Лаврентия Шалвовича, вернулась в кухню и села рядом с Егоркой.

– Да, – так же коротко отозвалась Коваль, наливая себе чай.

Сын тут же подвинул ей блюдце с тортом, заботливо положил прямо под руку ложечку и вообще всячески старался оказать матери знаки внимания. Он как будто чувствовал, что Марина напряжена, нервничает, и хотел отвлечь ее от тяжелых мыслей.

Коваль почти машинально погладила сына по макушке, однако к торту даже не притронулась, обняла пальцами кружку с чаем и уставилась в стену перед собой. Она была уже не здесь, в уютной отцовской кухне, где пахнет ванилью и шоколадом, а в насквозь пропахшем смрадом и грязью помещении СИЗО. В том, что московский изолятор ничем не отличается от любого другого в стране, она не сомневалась, а то, как выглядит это учреждение изнутри, хорошо знала не понаслышке, а по личному опыту. И Женька – там, в тесной, почти невентилируемой камере, среди сорока с лишним рож… Хотя что кривить душой – Хохол и там не потеряется с его-то авторитетом и умением «вести базар по понятиям».

…– Ну все, я готова. – Марина сгребла все свои тюбики и баночки со стола в косметичку и встала. – Пап, посмотри, там такси не подошло?

Виктор Иванович выглянул в окно и покачал головой. Ему все меньше нравилась идея дочери пойти на свидание в тюрьму. Конечно, ей ничего не угрожает, и документы у нее в порядке, однако… Никто не предскажет наперед, как все обернется.

Марина же казалась абсолютно уверенной в себе и спокойной. Она, чуть заметно прихрамывая, неторопливо прошлась по кухне, поправила воротничок строгой белой блузки, выглядывавший из-под черного пиджака, улыбнулась каким-то своим мыслям.

Егорка, вертевшийся тут же, смотрел на мать широко распахнутыми глазенками, в которых читалось восхищение и любовь. Он вообще не отходил от нее ни на шаг, едва только она присаживалась где-то, сразу забирался на руки и под любым предлогом старался быть единственным объектом ее внимания. Сегодня он караулил с самого утра, поняв, что она собирается уходить, и только разговор с дедом немного успокоил его и убедил в том, что мама не бросит его, вернется.

Убедившись, что сын успокоился и не плачет, Марина поднялась на ноги и пошла в коридор, проверила сумку, поставила у двери трость, хотя и сомневалась, что ей разрешат пронести ее с собой на территорию СИЗО. Наконец позвонила диспетчер такси и сообщила, что машина у подъезда. Коваль поцеловала сына в щеку, кивнула отцу и пошла вниз.

Таксист оказался молодым, нагловатым парнем в чуть сдвинутой на правую бровь серой кепке. Услышав адрес, он развернулся к пассажирке и оценивающе глянул на нее:

– Что, родственник на киче парится?

Коваль промолчала, решив не связываться. Однако парень, видимо, решил, что, напугав хорошо одетую дамочку, направляющуюся в Бутырку, сможет взять с нее побольше. Но нарвался не на ту, чего, естественно, даже предположить не мог.

Выруливая из двора, он поправил зеркало заднего вида так, чтобы видеть сидящую на заднем сиденье пассажирку, и начал:

– Что, бикса, к полосатику своему на харево едешь?

Марина едва сдержалась, чтобы не фыркнуть – уж чем-чем, а «феней» она владела едва ли не лучше этого молодого отморозка.

– Чего молчишь, не доперла? – оскалился он и продолжал в том же духе до тех пор, пока Марина не вспылила и не проговорила, имитируя Женькины интонации с оттяжкой:

– Слышь, ты, чувак захарчеванный! Звякало свое подвяжи, а то огорчу, пожалуй. Вперь зенки в дорогу и баранку поворачивай, больше от тебя ничего не требуется.

Бедолага-водитель выпучил глаза и лишился дара речи минут на десять, как раз до ворот Бутырки. Коваль всю дорогу давилась от смеха, искоса наблюдая за его мимикой. Разумеется, откуда парню было знать, что в свое время эта вполне приличная женщина возглавляла одну из самых крупных группировок за Уралом и ответить любому урке на его языке могла без проблем.