Группа первая, резус положительный - Александр Звягинцев

– Скажи, майор, ведь ты профи, а у тебя одна комната и нет денег… Не понимаю…

– Что ты не понимаешь? Не понимаешь, что Отечество не в твоих сраных баксах и не в особняках с бассейнами? – раздраженно бросил Сарматов.

– А-а, опять русский идеализм! – усмехнулся американец. – Только объясни мне, майор, что ищет твое Отечество в Африке, в Латинской Америке, здесь, наконец?

– А твое? – вопросом на вопрос ответил Сарматов. – Только не начинай со мной душеспасительную беседу о демократических ценностях и правах человека!..

– Здесь и везде мы сдерживаем вашу экспансию…

– И заменяем ее на свою! – подхватил Сарматов. – Знаешь, полковник, здесь не самое лучшее место и время для выяснения истины!.. А она, по-видимому, в том, что в будущем мире лучшие шансы выжить у того, кто владеет сырьевыми источниками. Их мало у Америки и мало осталось в остальном мире, зато они есть у России. Но прибрать их к рукам вам мешает присутствие в России русских.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь… – Американец с интересом ждал продолжения разговора.

– Понимаешь! – зло усмехнулся Сарматов. – Мне известно, что ты прикладывал руку к программам «Голоса Америки» и прочим «вражьим голосам»…

– Это так! – кивнул американец. – Я специалист по русским!

– Вы на весь мир кричите о нарушении прав человека в России, но только о нарушении прав инородцев, а нарушения прав русских вы в упор не видите и никогда не видели. И действительно, какое вам дело до разоренных социализмом русских деревень, до несчастных русских стариков и старух, умирающих без медицинской помощи. А эта волна русофобии?.. От русских требуют какого-то покаяния, даже за то, что они сломали хребет Гитлеру. А ведь мы-то с тобой изучали в академиях, что проведению крупной политической и военной акции предшествует пропаганда против населения противника с целью его дезориентации и подавления воли к сопротивлению. И заметь, вы ее ведете против русских, а не против казахов, узбеков…

– Уж не считаешь ли ты, что перестройка – наша акция против России?

– Да, честно говоря, я не знаю, что это такое. Но хорошо знаю, что вам это выгодно. Единственное могу сказать, что благодаря ей и мы наконец освободились от большевизма. А это, поверь мне, уже великое благо.

– В Америке большинство людей до сих пор считает, что русские и большевики – это одно и то же.

– Мало ли что вы там, в своей Америке, считаете! – зло усмехнулся Сарматов. – Вот, например, до сих пор думаете, что это вы разгромили Гитлера! Вообще что вы в вашей сытой Америке можете знать о русских?

– Я считал, что знаю вас, – после минутного молчания продолжил разговор американец. – Но, влипнув в эту историю, понял, что не знал вас совсем… Хотя о большевизме я все же могу судить…

– О большевизме! – повторил Сарматов, глядя куда-то вдаль, и добавил, повернувшись к полковнику: – Я выбрал время и поехал на Дон, в родную станицу, из которой уехал пацаном в Суворовское училище… Хожу на юру по-над Доном, ищу кладбище, где родичи похоронены. Вокруг лишь земля распаханная, да и распаханная-то с огрехами. Старуха козу пасет – спрашиваю: бабуля, вроде бы кладбище здесь было? «Было, – ответила она. – Дорогу тут хотели вести, вот и запахали могилки-то. Потом передумали и в обход станицы ее пустили. Довели ее до болот, там она и утонула…» Что это, большевизм или просто человеческий идиотизм?

– Я думаю, что, пока в вашей стране остаются коммунисты, такого рода идиотизм будет продолжаться, – сказал полковник. – Пока они у власти, у твоего народа, у тебя лично нет и не будет ни прошлого, ни будущего. И я не понимаю, почему ты служишь этой красной дряни.

– А кто тебе сказал, что я им служу?.. Я служу Отечеству. А у него есть и прошлое, и будущее.

– Ты надеешься на то, что вам удастся избавиться от коммунистов? – недоверчиво спросил американец.

– Ни к черту работают ваши аналитические центры, сэр!.. Тебе же должен быть знаком закон философии, гласящий, что внутри любой замкнутой системы возникает антисистема и в конце концов разрушает ее… А у нас антисистема всегда функционировала.

– Что-то уж больно медленно она у вас функционирует!

– Видишь ли, мы иначе устроены… У вас – «я», у нас – «мы». У вас – государство для меня, у нас – я для государства, мы – для государства. Иначе люди на наших просторах не выжили бы. Внешняя угроза от Германии, от Штатов в послевоенные годы отодвигала сопротивление системе на второй план. Ладно, мол, потерпим – лишь бы государство сохранить в целости, лишь бы войны не было. Хочешь ты того, не хочешь, но объективно, сэр, ведомство в Лэнгли продляло время большевиков…

– Кажется, я начинаю понимать, о чем ты говоришь…

– Если кажется, то перекрестись! – насмешливо заметил Сарматов. – Я предлагаю тебе заглянуть еще дальше в прошлое. Вспомни о том, что в самом начале власть Ленина питалась долларами господина Хаммера, долларами Америки…

– Протестую! – воскликнул американец. – То был выгодный бизнес отдельных предпринимателей!

– Бизнес на русской крови! – уточнил Сарматов.

Американец посмотрел сквозь щель на реку, солнечные блики ударили ему в глаза. Он хотел заслониться от них правой рукой и вскрикнул от боли – рука была прикована браслетом к руке Сарматова.

– Майор, ответь мне на один вопрос… Почему ты так откровенен со мной? – раздраженно спросил полковник. – Ведь я могу не выдержать прессинга мясников Лубянки и сдать тебя с потрохами!..

– В таком случае тебе придется сдать пол-Лубянки! – засмеялся Сарматов. – Что до моей «откровенности» – она хорошо известна моему командованию.

– Ты профи, и твое начальство многое позволяет тебе, да?

– Думай, как хочешь…

– Последний вопрос, майор!.. Тебя натравили именно на меня. Может, поделишься, какую информацию рассчитывает выбить из меня Лубянка?..

– Это уже не мои проблемы, полковник! – пожал плечами Сарматов. – Мне нужно лишь доставить тебя, а кому и зачем ты понадобился – не моего ума дело.

Разговор прервал старик. Он наклонился и положил перед Сарматовым и американцем два куска овечьего сыра и две лепешки.

– Мало-мало кушать надо! – прошептал он и снова закрыл их травой.

Сарматов пододвинул сыр и лепешку американцу.

– Подкрепись, полковник, ведь мы с тобой всего лишь бойцовые псы и наше дело по команде «фас!» впиваться друг другу в глотки, а для этого нужны силы и холодная голова…

– А разве тебе не знакома ненависть к противнику? – уплетая сыр со здоровым аппетитом, спросил американец.

– Ты, наверное, имеешь в виду свою драгоценную персону? Я, по-твоему, обязан тебя ненавидеть? – усмехнулся Сарматов. – Знаешь, это непозволительная роскошь. Да и с чего, если разобраться, мне тебя ненавидеть?

– Странно!.. – задумчиво сказал полковник. – Я вот тоже к тебе особенной неприязни не испытываю, несмотря на то, что наше путешествие романтическим никак не назовешь.