В паутине чужих заклинаний - Бронислава Вонсович

— Извини, — без тени смущения ответил Дитрих. — Но мне показалось, ты хочешь проверить мою догадливость.

— Но зачем? Зачем дотирать то, что я уже забыла? — удивленно спросила я. — Не понимаю.

— Чтобы смазать следы прежнего легкого вмешательства, — пояснил Карл. — И не навредить вам лично. Когда убирают то, что человек и сам уже почти забыл, даже при таком сильном ударе не бывает серьезных последствий. У вас же ни разу не возникало впечатления провала в памяти, пока не сказали, что что-то там стерли?

— Нет, — была вынуждена признать я.

— Вот видите. — Карл выглядел таким счастливым, словно он лично так удачно все провернул. — Все точно рассчитали. Определить, кто вам внушал и что, невозможно. Следователь убежден, что вам удалили что-то важное, относящееся к убийству Вернер, и роет в том направлении. А тот, кто все устроил, радуется, что остался вне подозрений.

— Не уверен я, что вне подозрений, — неожиданно сказал Дитрих. — Да, обвинить его в привороте Линды сейчас не получится. Но возможно, будет более тяжкое обвинение.

— Основания?

— Мне удалось найти завещание общего прадедушки Вернеров и Эггеров. Имущество разделили неравномерно. Точнее, одну его часть. Библиотека полностью отошла Вернерам. А там были несколько томов, изданных еще до магических войн. Сам понимаешь, дело здесь не в стоимости, которая очень высока, а в знаниях, которые там есть. Или были, если книги уничтожились при взрыве Вернер.

— Но ты в этом сомневаешься.

— Сомневаюсь, — кивнул Дитрих. — Мне непонятно такое решение, но для него наверняка была серьезная причина. Исходя из моих наблюдений — скорее всего наследственность.

— Думаешь, боялись не в те руки передать знания?

Я чувствовала себя лишней. Эти двое понимали друг друга с полуслова. Да что там с полуслова. Казалось, им и слова не особо нужны.

— Что-то в любом случае передали. Заблокировали же за что-то Дар у Эггера-старшего?

— Слишком шаткие основания для обвинения.

— Я пока никого не обвиняю, — ответил Дитрих. — Так, рассуждаю вслух. В семье Эггеров очень вольно относятся к некоторым вопросам использования Дара в собственных целях.

— Замешаны они или нет, но дело Вернер как раз получило новый поворот, — ответил его собеседник. — Так что, Дирк, там пока точка не поставлена.

— Я была уверена, что наставница ни в чем таком не могла быть замешана.

— Кто знает? — ответил менталист. — Иной раз знаешь человека долгие годы исключительно с лучшей стороны, а он — раз — и повернулся к тебе другим боком. И этот бок такой неприглядный, что сомнения берут, тот ли это человек. Нет, в нашей работе главное — факты, а не пустая уверенность.

Я промолчала, хотя уверенность моя никуда не делась.

— Карл, мы пойдем, — сказал Дитрих. — У нас еще ужин впереди.

— Ужин — дело хорошее. Не забудь, ты обещал зайти.

— Зайду, куда денусь.

Кафе, куда привел меня Дитрих, было недалеко. Но я успела обдумать разговор у менталиста и сделать свои выводы, поэтому выпалила сразу, лишь только официант отошел:

— Почему ты считаешь, что Штефан убил инору Вернер?

— Я? — Дитрих посмотрел на меня с немалым удивлением. — С чего ты так решила?

— Но ваш разговор… — теперь удивлялась уже я.

— Я сказал, что его могут обвинить, а не что он убил. Чувствуешь разницу?

Разницу я чувствовала, но еще я чувствовала какую-то неправильность в нашем разговоре. Что-то неуловимо изменилось, но что — я так пока и не могла понять.

— Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом, — неожиданно сказал Дитрих. — Ну его, этого Эггера, его и так в жизни хватает. Хоть поужинаем без его присутствия.

Я улыбнулась и поняла, что изменилось — исчезла официальность. Ни он, ни я не заметили, как коварное «вы» куда-то пропало и даже ничего не сказало на прощание.

— Как там себя чувствует заложник? — грозно спросила я. — Ему воды хватает?

— Отлично себя чувствует, — подхватил Дитрих. — Активно отращивает конечности. Явно собирается сбежать. Но пусть не надеется усыпить мою бдительность — я его непременно посажу. Вот только горшок нужно будет выбрать потяжелее.

— Чтобы с ним не убежал?

— Естественно. Хочешь его навестить? А то он без тебя скучает.

— Почему бы не навестить? Я так до офиса и не добралась сегодня.

— Я тебя удачно перехватил по дороге, — гордо сказал Дитрих. — Так бы ходила голодная и несчастная. Там же ничего из еды нет.

— Нужно держать в офисе запасы печенья на крайний случай. А то чай есть, а к нему ничего нет.

— Боюсь, что крайний случай наступит ближайшим же вечером и от запасов ничего не останется. Слишком вкусные запасы у меня не задерживаются.

— Можно запасать сухари, — предложила я.

— А разница? — удивился Дитрих.

— Они не такие вкусные…

Дитрих скептически хмыкнул. Наверное, скорость уничтожения если и уменьшится, то не настолько, чтобы это было заметно.

Ужинали мы молча. Слишком оба были голодными, чтобы отвлекаться от столь ответственного дела, как восполнение сил, потраченных за день. И возможно, именно поэтому мне показалось, что я никогда ничего вкуснее не ела, хотя в заказе не было ничего особенного.

А потом мы непонятно зачем действительно пошли в офис. Хотя почему непонятно? Должна же я была проверить, как там поживает мой фикус. Но он чувствовал себя прекрасно. Корешки удлинились настолько, что можно уже задумываться о посадке. В хорошем горшке даже лист будет прекрасно смотреться. Вот здесь, в этом углу. Я удовлетворенно кивнула в такт своим мыслям, повернулась и почти уткнулась в Дитриха, который стоял совсем близко.

— И как? — спросил он. — Не жалуется на меня?

— Говорит, что все в порядке.

Я чуть запрокинула лицо к нему, когда отвечала, но желания отойти у меня не было. И не потому, что за спиной был фикус, который мог пострадать, а потому что не хотела. Напротив, я хотела быть к нему еще ближе, так близко, как это только возможно. Когда я почувствовала его руки на своей спине, в голове промелькнула мысль, что поступаю не слишком разумно. Промелькнула и пропала, оттесненная в сторону другими. О том, что наставница говорила, что во всяком деле, если уж за него взялся, нужно стремиться к совершенству, а в конспирации тренировки мне не просто нужны, они мне жизненно необходимы. В конце концов, это же все просто для дела, я же за него не собираюсь замуж…

Конец нашему поцелую положил зловредный фикус, который решил, что длины корешков уже достаточно для побега. Во всяком случае, когда я очнулась от громкого звука разбившегося стекла, он валялся на полу в луже с кучей мелких осколков и делал вид, что ничего особенного не случилось. Его можно было понять — я почти лежала на собственном рабочем столе, и для остального там места не было.