«Афганистан, мой путь…» Воспоминания офицера пограничной разведки. Трагическое и смешное рядом - Юрий Николаевич Матроскин

Да и 804-й досталось не меньше. При этом бандиты били по нам с расстояния 40–50 метров и… не попадали. Причиной нашей «заговоренности» (вернее, их «криворукости») было их желание жить, ибо, оставшись без прикрытия «зеленых», мы не спрятались под «броню», а все, кроме механиков-водителей и наводчиков-операторов, вылезли из люков и вращая головой на 380 градусов (словно летчики-истребители в воздушном бою) били из автоматов во все стороны при малейшем появлении «духов». А поскольку дома и строения в инженерном отношении для боев подготовлены не были, то для прицельного выстрела гранатометчику на 3–4 секунды нужно было высунуться из-за стены дома или дувала, что требовало достаточно хладнокровия и выдержки, чего им как раз и не хватало. В какой-то момент «духи» пошли вперед и нам пришлось бить по ним в упор — мы даже видели, как наши трассеры попадали в некоторых из них (по крайней мере, мои пули попали в одного из бандитов). К счастью, все закончилось благополучно — без потерь мы благоразумно дружно «чухнули» из кишлака. Потом, переведя дух, Александр Абр-в сказал мне, что я «родился в рубашке», ибо он видел, как сзади по мне была дана автоматная очередь и два «трассера» прошли справа и слева от моей головы. Еще раз меня сохранил мой ангел-хранитель. А 18 марта после нанесения РБУ по вражескому опорному пункту Исмаилкишлак был нами взят.

Ну а закончить свой рассказ об этой операция хочу анекдотичным случаем… 16 марта при подходе к кишлаку Ишантоп приблизительно в 400 метрах мы увидели удаляющуюся группу вооруженных всадников и открыли по ним огонь, но им удалось уйти. После этого наши БМП и БТРы 2-й заставы заняли позиции рядом. Наступали сумерки, вокруг была тишина и спокойствие. Два бойца от скуки прохаживались перед позицией, а затем встали перед «бетром» и, закурив, стали «торговать варежками». Неожиданно метров с 300 раздался выстрел из РПГ-7 и кумулятивная граната, пролетев между этими бойцами и разорвав хвостовиком одному из них карман на рукаве, а второму — боковой карман куртки, попала в «ребро» носа «бетра». От взрыва гранаты кумулятивная струя срикошетила и угодила одному из этих бойцов в правую ягодицу. Тот в состоянии психологического шока, схватившись за ягодицу, вместо того чтобы укрыться за БТРом, стал бегать перед позициями на линии нашего огня с криками: «Я раненый, я раненый!», не давал нам вести прицельную стрельбу по противнику. Наши крики: «Уйди с линии огня!» на него не действовали. Когда же все стихло и мятежники благополучно скрылись, раздосадованный замполит 2-й заставы капитан Виктор Машошин обратился к главному «герою» этого действа: «А ну иди сюда в ж…пу раненный. Показывай рану!» Как оказалось, кумулятивная струя только прожгла его брюки и оставила на ягодице круглый красный ожог размером с 1-копеечную советскую монету. Повезло парню, но до конца своей службы к нему «прилип» боевой позывной «В ж…пу раненный».

5. Год 1985-й. «Туристы с автоматами» в горах Памира

В середине апреля 1985 года на базе нашей мотомангруппы в очередной раз была сформирована нештатная десантно-штурмовая погранзастава (НДШПЗ) «Артходжа» численностью 50 человек, начальником которой был назначен мой товарищ, заместитель начальника 2-й заставы старший лейтенант Виктор Нарочный, замполитом заставы назначили меня, командирами двух боевых групп — командира разведвзвода старшего лейтенанта Вячеслава Сидоровича и командира ПТВ старшего лейтенанта Юрия Гудаля, а старшиной заставы — прапорщика Сергея Задира. Нам предстояло действовать в высокогорье Памира, где планировалась масштабная операция по «зачистке» афганской приграничной зоны Бадахшана напротив участка погранкомендатуры «Ишкашим» на правом фланге 66-го Хорогского погранотряда (ГБАО Тадж. ССР) от душманов после того, как они осуществили обстрел автомашины с советскими гражданами на проходящей вдоль границы дороге, что повлекло гибель местного жителя и ранение маленькой девочки. Руководство КГБ СССР и КСАПО тут же приняло меры к защите советских граждан, развернув широкомасштабную операцию против мятежников.

29 апреля нас «бортами» перебросили из г. Пянджа в аэропорт Шуроабад (Хатлонская область Таджикской ССР), находившийся в высокогорье на левом фланге 117-го Московского погранотряда, где в ожидании начала операции мы две недели изнывали от безделья. Каждый борт Ми-8МТ брал 13–15 десантников с полной выкладкой, вооружением и снаряжением.

Впервые оказавшись в горах, в ходе полета мы с интересом наблюдали в иллюминаторы, как по ходу полета вдоль афганской границы все дальше на восток окружавшие нас пейзажи с сопками плавно переходили в горные, а затем и предгорье Памира. Правда, здесь горы еще не сильно «давили» на нашу психику, так как в районе Шуроабада перед нами простирались огромные, покрытые яркими коврами зелени и цветов пологие горные склоны, за которыми вдалеке виднелись белые шапки величественных гор (мы еще не подозревали, что наш путь уже предопределен именно к ним). Мне казалось, что мы попали на прекрасные курорты Швейцарских Альп.

Наряду с этим этот перелет запомнился мне забавной пикировкой «на пустом месте» со штурманом экипажа вертолета Федором (фамилию из памяти стерли годы). Во время полета он, проходя по салону, стал пинать ногами наши спальники и вещмешки со скарбом, призванным обеспечить нашу жизнь и быт на время операции, грубо требуя убрать их из прохода. Все манеры его поведения в отношении десантников выдавали в нем совсем еще «зеленого» лейтенанта, стремящегося утвердиться в своем новом положении. Когда он пнул мой вещмешок с прикрепленным к нему «спальником», то я тут же сделал ему соответствующее замечание. Взглянув на меня (а выглядел я всегда значительно моложе своего возраста) и не увидев моих погон, закрытых «разгрузочным» жилетом, он принял меня за солдата и сразу же попытался поставить на место наглеца. Это привлекло внимание моих подчиненных, которые с интересом и иронией наблюдали за вдруг возникшим бесплатным представлением. Лейтенант начал выговаривать мне за мою бестактность по отношении к нему, офицеру. Я же с улыбкой смотрел на него и спокойно посоветовал ему заняться своими прямыми обязанностями, что еще больше распалило его офицерскую значимость. Но поскольку приходилось перекрикивать шум двигателей, то воинствующий «летун» решил отложить «разборки» со мною до прибытия в Шуроабад.

По приземлению в аэропорту, как только началась наша выгрузка, ко мне тут же подошел Федор со словами: «А ну постой, не торопись!» и, схватив меня за рукав (видимо, боялся, что я испарюсь), громким командным голосом обратился к моим десантникам: «Кто у вас старший? Где офицер?» Этот вопрос вызвал смех у присутствующих. Федор в недоумении пытался понять причину смеха, а я, хлопнув его «панибратски» по плечу, весьма миролюбиво со смехом представился: «Офицер — я. Старший лейтенант… заместитель