Арена XX - Леонид Гиршович

На доктора Ольгу Лурье годы пребывания за границей наложили инославную печать. Это была «сухопарая некрасивая особа с водянистыми глазами, с виду старая дева». Такая внешность только усиливала доверие к ней как к специалисту своего дела. Надели ее природа пластикой танцовщицы, вызывающими формами, Трауэра не охватила бы столь острая потребность в ее всезнании, какую он испытал, следя за усыхающими икрами в серых стародевичьих чулках.

– Я расскажу вам случай из собственного опыта, – говорила она, прохаживаясь взад-вперед («А ты хады, хады…»). – Один мужчина, для которого гениталии и другие прелести женщины уже ничего не значили, приходил в непреодолимое сексуальное возбуждение от обутой ноги, и то не всякой. Оказывается, когда ему было шесть лет, у его немолодой гувернантки-англичанки разболелась нога. Она вытянула ее на подушке. С тех пор его единственным сексуальным объектом стала худая жилистая нога. Так вследствие фиксации своего либидо человек сделался извращенцем, как мы говорим, фетишистом ноги.

Их обоих спугнули, можно сказать, уже в виду заветной кушетки. Трауэру было назначено прийти на следующей неделе, но накануне у Троцкого выросли рога. В печати появился доклад генерального секретаря РКП(б) Сталина на январском пленуме. Назывался доклад «Ленинизм или троцкизм».

Троцкизм опасно быстро растет. Им питается комсомол и не охваченное союзом юношество – пионеры, начальные школы, фабзавучи, рабфаки, ВУЗы. Троцкисты используют все способы для привлечения на свою сторону неокрепшее сознание: от авантюристских разговоров о поддержании всей мощью Красной Армии восстания немецкого пролетариата до экспорта сомнительных псевдонаучных идей, на которые так падки нервные барышни и недоучившиеся гимназисты. В связи с попытками подменить ленинизм троцкизмом наша первоочередная задача – уберечь неокрепшее сознание, не дать взойти росткам мелкобуржуазного анархизма. Необходим широкий фронт дискуссий о троцкизме в местных партийных организациях. Перед нами задача разъяснения за пределами партии доктрины Троцкого, которая ведет к разрыву союза рабочих и крестьян. Это не означает возможности раскола. Наша партия крепка и могуча и не допустит никаких расколов. Поэтому требования крови неуместны. Я решительно против репрессий. Нам нужны не репрессии, а развернутая идейная борьба против возрождающегося троцкизма.

Серый чулок сполз с жилистой ноги, сверкнула пятка. По слухам, она сверкнула в направлении Харькова. Доктор Лурье затаилась, кляня свою судьбу – день и час, когда возвратилась из Германии на родину. Надо было остаться. И судьба, обидевшись, предоставит ей эту возможность снова. Чтобы не наступать на одни и те же грабли дважды, в сорок первом Ольга Лурье предпочтет остаться в Харькове…

Трауэр продолжал жить со своим неврозом, «сконцентрировав энергию своего Я на деятельности по его вытеснению». Вкратце об этой деятельности. «Капповцы капают, а лапповцы лапают – больше КАПП от ЛАПП ничем не отличается, даже расположены на одной и той же улице – Баумана. Ленинградская Ассоциация Пролетарских Писателей на Баумана 12, а Казанская Ассоциация Пролетарских Писателей – на Баумана 21». Так шутили казанцы. Ленинградцы об этой шутке не подозревали, как не подозревает слон о моське. Сравнивать казанское отделение Ассоциации с ленинградским – смешно. В ЛАПП Либединский, Чумандрин, Вишневский. А кто здесь – Бондарь? Кирпотенко? Нет, надо уезжать из Казани. Нечем дышать. В отличие от вооруженных ленинской наукой Москвы и Ленинграда, в Казани царила атмосфера затхлости, отсутствовала живая мысль. Споры местных напостовцев с местными литфронтовцами по сути сводятся к одному: какому из двух объединений определять социальный заказ издательства «Красный пороховик». Те и другие стремятся укрепить оргкомитет своими кадрами. Пока руководящие писатели вскрывают допущенные друг другом ошибки, рядовые члены не понимают сути происходящего. Каждому выступлению кружковцы, рабкоры придают указующее, проработочное значение. Отсюда загибы на местах. После пленума обстановка в корне изменилась, а кое-кто продолжает старую инерцию.

Трауэр стоял, засунув руки глубоко в карманы и с веселой злостью – как ему казалось – смотрел на оргкомитет в составе следующих лиц: Браудо, Краснозвездного, Бондаря, Суконика, Ашеровича (которого уже через месяц вычистят), Анютина-Глазкова, Горохова, Шутова, Звонкого-Гулько, Родионова, Буйного, Маузера (не псевдоним), ну и, конечно же, Кирпотенко.

– Пленум явился переломным моментом и со всей ясностью определил партийную доминанту на текущий момент. Каждый раздел, каждый абзац доклада «Ленинизм или троцкизм» может быть темой для художественного произведения. Звонкий-Гулько мне говорил, что у него полным ходом идет работа над пьесой о партийце нового типа. В ней мелкобуржуазной левацкой истерике противостоит спокойная мудрость потомственного рабочего. Пьеса уже включена в план на следующий сезон театром Тукая. Единственно что, товарищи, не следует пренебрегать самодеятельной сценой. Профессиональный театр – хорошо, но двигаться надо и поверх барьеров. Много хуже обстоят дела в объединенной секции газетных работников. Хотелось бы услышать от ее заведующего, что предпринимается в данном направлении. Нам ясно указан адресат: первичные партийные организации. А что мы можем им предложить, товарищ Маузер? Дырку от бублика – вот что мы можем им предложить.

Трауэр сел на свое место.

На том, что слово – опосредствованная мысль, парадоксальным образом настаивает ленинская наука: дескать «в начале мысль была», потом уж она материализовалась в слово. Они действительно думали то, что говорили. То есть что говорили, то и думали и потому могли с полным правом именоваться «честными ленинцами» в списках посмертно реабилитированных. Хотя в вопросе о причинно-следственной зависимости должны были бы стоять на «материалистических позициях»: материя первична, мысль вторична. Как покойники питаются, так они и выглядят, а не наоборот. (Поправим одессита: как покойники говорят, так они и мыслят. Одесский остроумец был даже ближе к истине, чем сама истина: уже задним числом она нагоняла самое себя. Из вышепоименованных членов оргкомитета до «Великой Отечественной Войны 1941—45 годов» не доживет ни один.)

Содокладчиком Трауэра был Суконик, зам Маузера по объединенной секции, редактор журнала «Полымя революции». Он в долгу перед Трауэром не остался:

– Наивно огорчаться, что Трауэр считает дыркой от бублика тружеников ротатора. Еще недавно он был одним из них, и тогда пелись иные песни. Но я никому, даже таким богам-олимпийцам, как товарищ Трауэр, не позволю снять тезис моей статьи о приоритете читательских масс над зрительским коллективом. Товарищ Трауэр и сам делает оговорку в пользу самодеятельных театральных коллективов, понимая всю несостоятельность своих инвектив. Периодическая печать, которой он великодушно поручает исполнить роль дырки от бублика, как раз и является плодоносной завязью для творчества широчайших слоев населения. Он днем с огнем будет искать эту самодеятельность, а она – это мы. Разуйте глаза, дорогой товарищ. И партячейки – это мы.

На писательской встрече в Кремле, где правящий триумвират был представлен Каменевым, Сейфуллина, выступая, назвала РАПП мужским монастырем. Авербах заметил на это, что вот уж никак не монастырь. Отряд бойцов. Но ее, Сейфуллину, готовы поставить комиссаром.