Делу конец - сроку начало - Евгений Сухов

— А что мне Кулик, — запальчиво прокричал Гера, крутанувшись на стуле. — Есть люди посерьезнее, чем он.

— Я таких не встречал, — признался напарник.

— А я встречал! Я тут с одним человеком виделся, так он мне такое про Кулика рассказал!

— Например?

— А то, что его развенчали уже через час после того, как дали корону. Под этим подписались многие уважаемые люди. А просто так законных не развенчивают. Значит, вел он себя неправильно.

— Что ты этим хочешь сказать? Что при встрече начнешь ему говорить, как он неправильно живет, так, что ли? Ты, видно, забыл, с кем имеешь дело, в этом случае не протянешь и дня! Тебя просто грохнут где-нибудь в подъезде, вот и все! Ладно, сейчас мой выход, — проговорил Вовик, — минут через десять выходишь ты. И не задерживайся, пожалуйста, как в прошлый раз. А то я уже программу отработал, а тебя все нет! Не знал, чем их еще занять.

— Попробовал бы одеваться, — улыбнулся Гера, — у тебя это тоже неплохо получается.

— Для тебя все шуточки, а номер тогда чуть не сорвался.

— Ни пуха, — пожелал Гера, стукнув друга на прощание.

Проходя мимо зеркала, Вовик скользнул взглядом по своей ладной фигуре и небрежно бросил через плечо:

— К черту.

Через приоткрытую дверь ворвались обрывки музыки, истошный и полный желания женский визг, а потом раздались громкие хлопки.

Гера в раздражении захлопнул дверь. Работа стриптизера начинала его угнетать. В целом, все по-прежнему было замечательно, он имел целую толпу поклонниц, готовых отдаться ему, стоит только пошевелить мизинцем; тело оставалось мускулистым, будто он только что вышел из гимнастического зала, но вот душа уже была не на месте.

Очень быстро Гера убедился, что деньги можно зарабатывать гораздо более легким способом и куда в большем количестве, для этого совсем не обязательно трясти задницей перед толпой похотливых самок.

Самое обидное было в том, что все присутствующие смотрели на него как на один из элементов собственного удовольствия, напрочь забывая о том, что он артист. И даже юнцы, едва заработавшие сотню долларов, слюняво кривились, когда он исполнял свои танцы, мастерски освобождаясь от одежды. Скоты! А что говорить о лощеных немногословных господах, упакованных зелеными бумажками по самую крышу. Для них он был обыкновенным товаром, который можно запросто купить. Достаточно хозяину показать на него пальцем, как толпа холуев на полусогнутых побежит узнавать его цену. Но действительность была в ином: глупо было бы отказаться от приглашения станцевать номер на какой-нибудь крутой вечеринке, потому что за пятнадцать минут работы заказчик платил столько, сколько не выходило при самом напряженном графике за три месяца труда на сцене стриптиз-бара.

Если разобраться, жизнь складывалась как-то не так, стоило ли уходить из чекистской школы лишь для того, чтобы раздеваться перед публикой, которая в глубине души тебя презирает? По большому счету, мир создан несправедливо: одна часть людей, очень маленькая, устроилась в нем хозяевами, а вторая, по численности подавляющая, выполняет лакейскую роль для обслуживания первых. Горько, но сам себя Гера причислял именно ко вторым.

Он посмотрел на часы, оставалось всего несколько минут. Ивашов не любил выскакивать из гримерной в самый последний момент — предпочитал выходить незадолго до выступления, чтобы внутренне подготовиться к танцу и унять волнение.

Неожиданно дверь распахнулась. И через порог с неторопливой хозяйской небрежностью вошел Стась Куликов в сопровождении высокого неулыбчивого парня.

— Похоже, ты не рад нашей встрече, Гера, — удобно расселся в кресле Кулик.

Безмолвной статуей в дверях застыл телохранитель.

Страх парализовал танцора, Ивашов не мог двинуть ни рукой, ни ногой.

— Сейчас сюда придут и увидят вас, — наконец сумел совладать с собой Гера.

— Все так заняты выступлением твоего коллеги, что и не думают сюда заглядывать.

— У меня через пять минут выход.

Стась согласно кивнул головой:

— Да, мы знаем об этом. Мы не отнимет у тебя много времени.

— Что вы от меня хотите?

В первую встречу Куликов показался ему куда более симпатичным, а сегодня через доброжелательную улыбку ему мерещился зловещий оскал мертвеца.

— Вот человек не даст соврать, я редко обращаюсь с просьбами. — Стоявший рядом Славик молча кивнул. — И если это все-таки случается, то люди ценят. Ты не забыл, о чем я тебя просил?

— Нет, но…

— Значит, не забыл. Тогда почему ты встречался с Ольгой?

— Стась, ты пойми, так получилось…

— Ты должен был забыть ее раз и навсегда, — тем же равнодушным тоном продолжал Кулик.

Было бы не так страшно, если бы во время разговора он стукнул кулаком по столу или в сердцах опрокинул стоящую у входа вазу, но Стась говорил совершенно спокойно, не повышая голоса, и от дурного предчувствия у Геры захватывало дух, будто он с разбега бухнулся в колодезную воду.

— У нас с ней ничего не было, просто…

— Ты не должен был подходить к ней вообще. Для тебя она умерла. Так вот, я хочу у тебя спросить: почему ты нарушил свое слово, тем более, я тебя предупреждал, что эта женщина мне дорога, и даже больше того.

На лбу Геры выступил холодный пот. Наверное, так же скверно чувствует себя обреченный на смерть, увидевший своего палача. Животным инстинктом он осознавал, что никакие, даже самые клятвенные заверения не смогут убедить Стася, и лучшее, что он может сделать, так это покаяться со всей искренностью.

— Прости, Стась, не удержался, все так по-глупому вышло…

Куликов поднялся, посмотрел на часы:

— Кажется, через две минуты твой выход. Знаешь, по-моему, тебе не нужно торопиться. Для тебя уже все кончено. Славик, займись своей работой.

Последнее, что увидел в своей жизни Гера Ивашов, так это «прайз», револьвер с переломной рамкой, на ствол которого был накручен длинный глушитель. Одновременно с хлопком из ствола плеснуло яркое белое пламя, и Гера ощутил сильный удар в грудь. Повалившись на зеркало, он опрокинул его на пол. Зеркальное полотно разлетелось на множество крупных режущих кусков, создав на полу сюрреалистическую картину.

Ивашов лежал прямо поверх стеклянных облаков, которые сильно изрезали его красивое лицо.

— Пойдем, — приказал Стась, заглянув в открытые глаза Геры, — больше нам здесь нечего делать.

Славик бросил револьвер на грудь Ивашова и, стянув перчатки, шагнул в коридор следом за патроном.

Ольга сумела обставить квартиру со вкусом. У девочки определенно был талант дизайнера и художника. С навесных потолков, выполненных в европейской манере, мягко струился дневной свет. Двери раздвижные, под самый потолок, придавали помещению чувство пространства. Над стенами тоже изрядно поработали: во-первых, они были заметно сдвинуты, поэтому комната приобрела форму трапеции, во-вторых, в них были вырублены узкие высокие оконца, очень напоминающие бойницы крепости, где хорошо вписались фарфоровые вазы с цветами.