Принц в наследство - Натали де Рамон

Леон почувствовал, что слишком долго молчит, а Катрин терпеливо ждет ответа, виновато поправляя волосы.

— За нас все решили наши родители, но мы были очень близкими друзьями с самого детства и даже не представляли, что можем повенчаться с кем-то другим. “Маркиз Леон” — такое же наше детище, как и Клео.

— Так зовут твою дочь?

— Да, жена хотела, чтобы в ее имени слышалось мое. — И ее тоже, мысленно закончил Леон.

— Я ее понимаю… Она была красивой?

— Катрин, я не хочу никого сравнивать. Каждый человек неповторим, к тому же она была творческой личностью. Я не замечал и не ценил этого. — Леон пристально посмотрел на Катрин, она слушала внимательно. — Жена занималась делами нашего “М. Л.”, а из остатков тканей шила лоскутные одеяла. Я узнал об этом, только когда она начала учить шить маленькую Клео.

— Забавно, — Катрин усмехнулась, — обеспеченные благородные дамы корпят над одеялами из лоскутков. Нет, я понимаю, это тоже вид искусства, забыла, как называется…

— Пэчворк. Я не вижу в этом ничего зазорного. Благородные дамы прошлого только и делали, что вышивали да ткали покрывала и гобелены, пока их сеньоры воевали и охотились. А чем, по-твоему, должны заниматься благородные дамы?

— Музыкой, я не знаю, танцами, поэзией… Леон вздохнул и посмотрел куда-то вдаль.

— Помнишь, в Шиноне девушка пела про то, как она влюбилась и полетела? Это стихи моей жены. Я впервые прочитал их, когда вышла книжка, но Клодин уже не было, я не мог спросить, почему и кому она их написала… Потом ты мне рассказала, как летала над Шиноном, а несколько часов назад я полетел вместе с тобой… И я понял: когда любишь, умеешь летать! — Он замолчал, переводя дыхание. — И еще я понял, что дружба — это, конечно хорошее чувство, но ее недостаточно, чтобы получать взамен, отдавая любовь. Я очень виноват перед ней. Я был слишком удачлив и слишком влюблен в себя, я не хотел и не умел любить кого-то еще. А теперь я умею любить. Я действительно люблю тебя!

— Выходит, ты любишь меня, как бы искупая свою вину за нелюбовь к покойной жене?

Леон испугался: одной фразой Катрин объяснила очень многое. Но не все! Он не успел ответить, как она заговорила снова:

— Я не смогу заменить ее тебе. Я не умею шить лоскутные одеяла и не пишу стихов… Я совсем другая.

Леон улыбнулся и облегченно вздохнул.

— Заменять, моя королева, никого не нужно. Я же люблю именно тебя, а не кого-то другого. Ты научила меня летать.

Франсуа приехал часа в два. За это время Леон успел побывать в “М. Л.”, где “в честь своей королевы победил парочку драконов”. Мы пообедали и отправились в дорогу.

Переночевав в Сен-Мало, к воротам аббатства Мон-Сен-Мишель мы попали только в полдень. С берегом громаду города-монастыря соединяло шоссе, проложенное по дамбе, пересекающей юго-восточную часть залива Сен-Мало, и мне казалось, что наш “линкольн” — это корабль, потому что с обеих сторон расстилалась только сияющая на солнце гладь моря, а впереди, прямо из волн вырастал сказочный замок на гранитной скале.

— Как нам найти настоятеля? — спросил Леон у ворот.

— Он должен быть у себя в покоях, утренняя служба как раз закончилась, — ответил пожилой монах и подробно объяснил, как добраться до апартаментов аббата и где следует припарковать машину. — Подниметесь наверх, — монах показал на самые внушительные строения, — и попросите кого-нибудь проводить вас в приемную мсье аббата. Вы представитесь его референту, брату Аннуцио, назовете ему цель своего визита, и он доложит о вас мсье аббату Клернону.

— Простите, как имя вашего настоятеля?

— Вы, вероятно, еще не знаете, мсье, у нас новый молодой аббат — мсье Клернон.

— Жак Клернон?

— Да, мсье. Вы уже слышали о нем?

— Возможно.

Франсуа поставил “линкольн” на стоянке. Я взяла в руки ларец с “вассалами” и тестаментом, а Леон — меч, завернутый, чтобы не эпатировать публику, в кусок плотной ткани. Мы взбирались по узким улочкам самого настоящего средневекового города, опрятного и чистенького, как на рекламном проспекте.

— А вдруг аббат не поверит нам и не отдаст ключ от замка?

— Если это действительно Малыш Жако, то никаких проблем не будет, — заверил Леон и шутливо погрозил мне пальцем. — Ага, моя королева надеется-таки вернуть свой замок!

— Леон, неужели, ты хочешь сказать, что здешний аббат — тоже твой приятель?

— У меня был однокурсник Жак Клернон, потом он куда-то исчез, говорили, что пошел в монахи.

Вдоль дорожки к покоям настоятеля росли ухоженные кусты роз. Молодой монах проводил нас до самых дверей приемной. Референт брат Аннуцио оказался пожилым сухощавым господином в очках, с серебристым венчиком волос вокруг свежепробритой тонзуры. Записав наши имена и цель визита — “Научная консультация”, брат Аннуцио предложил немного подождать в креслах с высокими резными спинками и стал что-то очень быстро набирать на компьютере.

Вскоре из кабинета его патрона вышли двое мужчин далеко не монашеского вида. Увидев Леона, они вытаращили глаза, а потом радостно обменялись с ним рукопожатиями.

— Вот не думал вас тут встретить, — сказал один из них, — Какой-нибудь общий проект с монахами? А мы славно поработали с вами в Монтрей-Белле!

— Да уж, — согласился Леон, — пришлось потрудиться с гобеленами в каминном зале.

Брат Аннуцио пригласил нас к аббату, широко распахнув причудливые створки готических дверей, и сразу же закрыл их, едва мы переступили порог кабинета.

Из-за массивного стола нам навстречу поднялся маленький плотный человечек с живыми круглыми глазами южанина.

— Маркиз Лев Кусачий! — Он по-детски засмеялся и распростер объятия. — Какими судьбами?!

— Малыш Жако! — Леон тоже обнял его. — Но сначала я должен поцеловать перстень вашего преосвященства!

Маленький аббат, сразу посерьезнев, протянул ему руку, а потом снова превратился в Малыша Жако.

— Какой у меня сегодня счастливый день! Леон, мы же не виделись с тобой лет двадцать! И именно сегодня реставраторы вернули мне гобелен! Это, конечно, не королевский ковер из Байё, но исключительно оригинальный экземпляр, — он потащил Леона к столу, где лежал какой-то длинный рулон, завернутый в целлофановую пленку. — А тебе он будет интересен, как никому другому!

— Катрин, — обернулся ко мне Леон, — Жак — великий специалист по гобеленам раннего Средневековья.

— Простите, мадемуазель, — растерялся аббат, — я так обрадовался однокашнику… Очень рад познакомиться…

— Катрин, ты должна поцеловать перстень мсье аббата. — От слов Леона шевалье Клернон вновь преисполнился достоинства и протянул мне руку. — Это древняя традиция. Катрин, подержи-ка меч. — Леон сунул мне меч и осторожно отвернул уголок ткани. — Жак, я посмотрю гобелен? Век шестнадцатый?