Суматоха под диваном - Татьяна Луганцева

Василиса многозначительно посмотрела на Яну и удалилась, плавно покачивая бедрами.

— Гадость какая, — сказала Яна, разглядывая кулинарное произведение Василисы. — Цвет какой-то… мерзкий. Фу…

— Думаешь, что отравлено? — улыбнулся Мартин. — Хочешь, поменяемся? Возьмешь то, что она поставила ближе ко мне?

— Ты серьезно? Шутишь? Да я даже видеть это не могу. К тому же она запросто может насыпать в пирожное иголок, с нее станется.

— Да брось ты! Что ты на нее напала?

— А что она припёрлась к нам со своими пирожными? Пусть сама эту гадость ест. Может подавиться…

— Добрая ты у меня… — улыбнулся Мартин. — Всё, проехали. Закрыли этот вопрос.

— Отвези меня в больницу к Виталию, — попросила Яна. — Надо его навестить. А потом выяснить, что с Витольдом Леонидовичем.

— Будем помогать Витольду?

— Обязательно. Мы же его друзья.

Они навестили Виталия Николаевича, Яна рвалась сразу же бежать в палату к Лебедеву, но Мартин мыслил более рационально и унял ее пыл. Он сначала побеседовал с лечащим врачом, предложил денег на лекарства, узнал о самочувствии больного и можно ли с ним поговорить. Получив разрешение, немедленно отправились к нему в палату.

Яна поцеловала Лебедева в щеку и присела к нему на кровать, Мартин сел на стул. После радостных восклицаний и вопросов о самочувствии Яна рассказала Лебедеву, что случилось после его ранения.

— Представляешь, Виталик, сначала я, потом Юрий, Ричард…

— Я сейчас же позвоню коллегам и попрошу их поучаствовать в этом деле и проверить все выводы, которые сделал…

— Витольд Леонидович, — подсказала Яна.

— Именно он, да.

— Олег Адольфович уверен, что его друг прав на сто процентов.

— Тогда это серия. И все кутерьма вокруг тебя, Янка, как всегда, — помрачнел Виталий Николаевич. — Мне даже лестно, что и меня поставили в один ряд с твоими мужчинами. Где-то приятно даже…

— Сильно не фантазируй, — осадил его Мартин.

— Яне нужна охрана.

— Я рядом.

— Ты последний, кто сейчас должен находиться рядом, на тебя же тоже может быть совершено покушение, — совершенно спокойно заметил Виталий.

— Что ты такое говоришь? — испугалась Яна.

— Он прав. Я сейчас не лучшее общество для тебя, это точно, — сказал Мартин.

— Если только это не ты убрал всех своих конкурентов, подбираясь к Яне, — улыбнулся Виталий Николаевич.

— Выбирай выражения! «Убрал»! Если бы я, как ты выражаешься, был серийником, то вы бы до меня никогда не докопались, — Мартин, сделав зверское лицо, характерным движением провел ладонью по своей шее и рассмеялся.

— Какие же вы еще мальчишки! — всплеснула руками Яна.

Но главный вопрос они всё же с Виталием решили.

Яна решительно без стука открыла дверь в кабинет Ольшанского, вошла и молча села перед ним на стул.

Петр Иванович поднял голову от бумаг.

— И снова здравствуйте! — сказал он.

— Я очень хотела, чтобы меня ущипнули, а я бы проснулась, — доверительно сказала Яна.

— Это я в показания записывать не буду. Но ущипнуть могу, даже с большим удовольствием, — пошутил Ольшанский.

Яна в серебристом вечернем платье на тонких бретельках была очень эффектна. Спину прикрывала пышная, очень необычно заплетенная коса. На лице присутствовал макияж с акцентом на глаза, потому что Яна предполагала долго и страстно целоваться.

Яна рассказала Ольшанскому про новое происшествие.

Она из своего номера в отеле позвонила Карлу Штольбергу и спросила, всё ли у того хорошо. Конечно, Карлу показался странным такой интерес к его здоровью, но он ее заверил, что с ним всё в порядке. Мартин не хотел оставлять Яну в номере одну, но та поклялась, что не будет его покидать и никому кроме Мартина не откроет дверь.

— И ты оставил? Ты ей поверил? — обратился следователь Петр Иванович к расстроенному Мартину. — Ты же знаешь: что бы она ни утверждала, это не имеет никакой силы. Это же Цветкова! Женщина с вычурной логикой!

— Ты сам-то слышишь, что говоришь?

— А имею в виду с женской логикой в кубе!

— Чего вы кричите? Я исполнила обещание! Я и не уходила! — встряла Яна.

— Как не уходила?! Как не уходила? Мартин, ты слышал это? А почему тебя нашли на болоте?

— Так я думала, что иду к Мартину, это же можно! Я же ни с кем другим… — хлюпнула носом Яна.

— Не дави на нее! — вступился Мартин.

— Да! А то я замкнусь и больше ничего не скажу! — поддержала Мартина Яна, нервно ерзая на стуле.

— Рассказывай, сказочница, — Петр Иванович вытер выступивший на лбу пот каким-то документом, лежащим у него на рабочем столе.

— Я отдохнула, поспала. А потом мне принесли огромный букет цветов с запиской.

— Которую ты потеряла?! — не выдержал следователь.

— Потеряла! Но я помню почти каждое слово.

— А что я в качестве вещдока приложу к делу? Доказательства где? — не унимался следователь. — Помнит она…

— Помню! «Дорогая Яна. Уже соскучился по тебе! Хочу подарить тебе самый романтический вечер на свете, который ты не забудешь никогда в жизни. Все свои, все родные. Я буду ждать тебя в тихом, красивом месте на причале в заброшенном парке».

— В заброшенном парке! — заорал Петр Иванович. — Ключевое слово «заброшенный»! Как туда можно было отправиться? И это когда вокруг тебя всех убивают и когда тебе человеческим языком говорят, что нельзя выходить из отеля! Заброшенный парк! С ума сойти! Почему сразу не на кладбище? Не надо было бы тратиться на транспортировку. Хотя уверен, что тебя бы и ночное кладбище не испугало и не остановило!

— Мне трудно перекричать твою пламенную речь! — возмутилась Яна. — «Мартин», — добавила она.

— Что? — спросил Мартин.

— Подпись на записке, — пояснила Цветкова.

— И почерк мой?

— Записка была красиво напечатана в золотой рамочке с вензелями.

— Все бабы — романтичные дуры! Несколько красивых фраз и всё… поплыла. Даже я понимаю, что Мартин не мог написать такую лабуду, он не любит красивых слов, он человек действия. Мужик — сказал, мужик — сделал. А вот эти «сюси-пуси», это не про него.

— Я не знаю, насколько ты хорошо знаешь Мартина и плотно с ним общаешься, может, он тебе и не говорил ласковых слов, а мне говорил! — с вызовом посмотрела на следователя Яна. — И тоже поостерёгся бы! Делал мне предложение при свидетелях!

Петр Иванович побагровел.