Воспоминания бывшего человека - Ник Председатель

в Лондон… но, пожалуй, поживу с тобой, милый, месяца три-четыре, а то ты тут совсем от рук отбился.

— А… как…

— А дети уже освоились! Оленька, как старшая, присмотрит за Володенькой, — сладким голосом говорит Наталья, — кроме того, у них там, полно нянек, учителей всяких, гувернанток… — она присаживается на кровать, и полы ее халата расходятся. Она заботливо поправляет мою подушку, наклоняется — и я вижу ее грудь с темными, почему-то уже набухшими, сосками.

Мыча от дурноты и внезапной, похмельной страсти, приподнявшись, я обхватываю эту непонятную женщину, прижимаю ее к себе, пытаясь слиться с ее горячим телом, и, может быть, с ее загадочной душой. Наталья слабо сопротивляется, однако халат исчезает сам собой и, обнимая обнаженное, гибкое тело я вспоминаю Багиру — черную пантеру, подругу Маугли. Но я не похож на Маугли… Или, как раз, похож? И это была моя последняя мысль.

Ускользающим сознанием, я успел уловить изменившийся голос жены: «Ну, как же так? Я же не хотела… тебя надо было наказать…»

Постепенно жизнь вошла в свою колею. Я бездельничал и от безделья начал писать бредовые рассказы. Наталья хозяйничала в доме. Ленка, продолжавшая не смотря ни на что, жить с нами, как-то притихла. Эффектный вид и не менее эффектное поведение старой подруги произвело некий переворот в Ленкиной душе. Кроме того, все внимание я теперь уделял жене — Ленка чувствовала себя лишней и заброшенной. Она смирилась с ролью приживалки и целыми днями читала в своей комнате. Деньги, конечно, у нее оставались, и мне льстило, что она предпочитает тихо жить с нами, хотя могла бы, купить квартиру и вновь жить веселой, развратной жизнью. О том, что Вадима убила Ленка, Наталья, конечно, не знала, как не знала и вообще всех перипетий последнего времени. Мой первый импульс — рассказать все супруге — был успешно погашен описанным выше способом. Больше я попыток не делал — зачем нагружать женщину, у которой и без того полно забот? Надо управляться в доме, надо следить за беспутным мужем, приглядывать за подругой, беспокоиться о детях, хоть и устроенных, но живущих далеко…

Словом, тихая, размеренная жизнь делала свое дело, и все бурные события последнего времени стали казаться далеким сном. Мертвый Вадим… Кураторы… Кто-то еще — могучий, страшный и притягательный, чье лицо я видел в пустыне… Было ли все это? Не далекий ли это, полузабытый сон? Лишь иногда, ночью, я вдруг чувствовал необычайный прилив сил — будто мозг принял мощный заряд неведомой мне энергии.

И тогда я вскакивал, спускался в подвал и пытался с помощью полученной силы, перемещать легкие предметы — лом, ведро с песком, мешок с цементом и тому подобные мелочи.

Но наутро эти упражнения тоже казались сном, и у меня никогда не возникало глупого желания таращиться, скажем, на стакан с чаем, пытаясь передвинуть его на другой конец стола.

Грубая реальность вновь ворвалась в наш дом в виде следователя прокуратуры, пришедшего сообщить о смерти Оксаны. Не только сообщить, конечно. Расспросить, разузнать, предварительно поговорить, понаблюдать за нашей реакцией.

Реакция была самой естественной. Мы были ошеломлены. Наталья, вероятно обвиняя себя в том, что выгнала бедную девушку из дома, плакала навзрыд. В огромных глазах Ленки тоже стояли слезы.

Следователь — плотный мужик средних лет с лицом матерого уголовника — бросил на стол тонкую ученическую тетрадь.

— Это ее дневник. Я вам почитаю выдержки…

— Подождите, — попросила Ленка, — скажите, как она умерла?

Следователь замялся, глянув в заплаканное лицо Наташи. Откашлялся.

— Ее разрезали на куски… Некоторые части тела успели сжечь, другие…

— О боже! Не надо! — Наталья уткнулась в ладони.

— Я почитаю… — следователь одел толстые, плюсовые очки, отчего его лицо уголовника стало вдруг лицом волевого ученого, профессора, бесстрашного исследователя тайн микромира.

«… Только теперь, — монотонным голосом начал читать следователь, — я могу продолжить свои записи. Приехала его жена и с позором выставила меня из дома. Я, может быть, и сама виновата, но все равно — обидно до слез. Конечно, моя глупая любовь к хозяину — теперь уже бывшему — прошла, но все же… все же… Что-то, может, и осталось.

… Квартиру я сняла в хорошем доме, благо денег она дала достаточно. Теперь буду искать работу… — следователь водил пальцами по тетради, выбирая цитаты, — …работу найти сложно, правда мне один товарищ предлагает, но он, какой-то скользкий…

… Сегодня мне приснился тот голубоглазый, светловолосый парень, о котором я когда-то рассказывала хозяину. Он снова, как раньше, ласкал меня… я почувствовала вдруг ужасный запах. Посмотрела на него, а он — мертвый, полусгнивший, изъеденный червями…»

— Вадим! — заорал я, — он снова начал свои игры! Пожалел я его…

— Что… что ты говоришь? — Наташа растерянно смотрела на меня, — Вадим же умер… И вообще… это же сон.

Мельком я заметил сосредоточенный взгляд следователя и ужас в глазах Ленки.

— Да, да, конечно… это я так…

— Кто этот Вадим? — быстро спросил следователь.

— Это пропавший муж… нашей подруги… Елены. Вот она, — я кивнул на Ленку, которая, очевидно, лишилась дара речи. — Мы считаем, что его убили… он пропал давно уже. И Оксана видела его как-то во сне.

— Странно — подвел итог следователь.

— Конечно, — сказал я, уже полностью овладев собой, — но я ей рассказывал про Вадима, мы дружили с детства…

— Но вы, кажется, сказали, что пожалели его… когда это было? До или после исчезновения?

— Да нет, это все наши детские воспоминания. Это не при чем.

— Ладно, — следователь поднялся, — Придется навести справки. Боюсь, что я буду вынужден вызвать вас для официальной дачи показаний.

— Всегда пожалуйста. Кстати, тетрадь эту — не сможете на время нам оставить?

— Боюсь, что нет, — следователь сухо улыбнулся, — там дальше написано, что ее другу тоже стал сниться кошмар… очевидно, он сдвинулся и убил девушку… мы его ищем…

После ухода следователя повисло тягостное молчание. Наконец, Наталья, тихо спросила:

— Я ничего не поняла — про Вадима, он, что — жив?

— Он мертв и убила его я, — спокойно сказала Ленка, — потому, что он стал самым мерзким существом на