Похититель вечности - Джон Бойн

На работе все менялось слишком быстро, и мне это не нравилось. Во–первых, моя спокойная жизнь, само уединение мое были нарушены, и я понял, что придется возложить на себя ответственность, которой я всеми силами пытался избежать. Две бывшие жены Джеймса на похоронах обрядились во вдовий траур, но ни одна не проронила ни слезинки, да и на поминках их не было, но по отношению друг к другу они были настроены на удивление дружелюбно для женщин, которые много лет состязались за то, чтобы выбить побольше денег из бывшего мужа, чьи алименты теперь иссякли. Пришли также некоторые из его детей, хотя было заметно отсутствие тех, от кого он отдалился. В церкви я произнес речь, воздав должное его профессионализму и преданности работе, без которых теперь пострадает наш бизнес, и нашей дружбе, без которой страдаю я. Речь была короткой, и мне было противно ее произносить, поскольку я слишком хорошо знал, как умер мой бывший директор; я чувствовал себя лицемером. Алан пришел на похороны и выглядел крайне взволнованным, а П.У. удалился в свой дом на юге Франции, оставив за себя дочь Кэролайн, вооруженную генеральной доверенностью.

На поминках я заговорил с сыном Джеймса Ли, и уже через несколько минут мне захотелось притвориться больным и немедленно вернуться домой. Это был долговязый неуклюжий парень лет двадцати двух — я наблюдал за ним какое–то время: он действовал почти профессионально, находя для каждого присутствующего несколько слов или шутку. Он не походил на безутешного сына, только что потерявшего отца. Шутил, веселился и подливал всем выпивку.

— Вы мистер Заилль, верно? — спросил он, подходя ко мне. — Спасибо, что пришли. Вы прекрасно говорили в церкви.

— Я не мог не прийти, — холодно ответил я, с неприязнью глядя на его всклокоченные светлые волосы и думая, почему он сегодня даже не удосужился побриться, не говоря уже о стрижке. — Знаете ли, я с большим уважением относился к вашему отцу. Он был талантливым человеком.

— Правда? — спросил Ли, точно это было для него новостью. — Приятно слышать. Честно говоря, я плохо его знал. Мы не были близки. Он всегда был слишком занят работой и нами не интересовался. Поэтому сегодня нас тут всего двое. — Он говорил так, будто это был самый естественный разговор на свете, словно ему приходится играть по этому сценарию каждый день. — Вам налить еще выпить?

— Нет, спасибо, — сказал я, но он тем не менее наполнил мой стакан вином. — Жаль, что вы не знали его лучше, — добавил я. — Всегда печально, когда люди умирают, и мы уже не можем им сказать, как мы к ним относимся.

Он пожал плечами.

— Наверное, — сказал он, воплощение сыновней любви. — Не могу сказать, что меня это сильно волнует, честно говоря. Стараюсь относится к таким вещам стоически. Это ведь вы его нашли, да? — Я кивнул. Мы оба молчали, словно выясняя, чья воля сильнее и кто сдастся первым. — Расскажите, — попросил он после долгой паузы. Я пожал плечами и, глядя поверх его плеча, заговорил:

— Я пришел на работу, — начал я, — кажется, около семи. Я вошел…

— Вы начинаете работу в семь утра? — удивленно спросил он, и я задумался, прежде чем ответить.

— Знаете, многие так работают, — осторожно сказал я ему, как истинный друг рабочего класса, а он лишь пожал плечами и слегка улыбнулся. — Я пришел около семи и направился к себе в кабинет, проверить почту. Через несколько минут я спустился в кабинет Джеймса — вашего отца — и нашел его там.

— Почему вы это сделали?

— Почему я сделал что?

— Спустились в кабинет отца. Вы хотели с ним поговорить?

Я сузил глаза.

— Не помню, честно признаться, — сказал я. — Ваш отец всегда появлялся с утра пораньше, и я знал, что он уже на месте. Думаю, я просто устал от груды скопившихся писем, на которые следовало ответить, и хотел выпить кофе, чтобы взбодриться. Решил, что у вашего отца что–нибудь найдется. Он всегда держал на буфете горячий чайник.

— Значит вы все–таки вспомнили, — сказал Ли. — Не хотите что–нибудь съесть, мистер Заилль. Вы голодны?

— Матье, прошу вас. Я в порядке, спасибо. А вы чем занимаетесь, Ли? Я уверен, Джеймс говорил мне, но вас так много, что сложно уследить.

— Я — писатель, — быстро ответил он. — И вообще–то нас всего пятеро — не так уж много голодных ртов, как делал вид мой отец. Похоже, он пребывал в уверенности, что должен прокормить пять тысяч. Всего три разных матери. Я — сын Сары. Единственный ребенок. И самый младший.

— Точно, — вспомнил я. — Остальные четверо, должно быть, третируют вас?

— Попробовали бы, — неопределенно сказал он. На несколько минут воцарилась тишина, и я нервно озирался, уже отчаявшись сбежать от него, и размышлял об этикете: допустимо ли покинуть одного из главных плакальщиков, пока он остается центром всеобщего внимания. Ли смотрел на меня, слегка улыбаясь; я не понимал, что его так забавляет. Я отчаянно пытался придумать, что бы ему сказать.

— Так что вы пишете? — наконец спросил я. — Вы — журналист, как отец?

— Нет–нет, — поспешно ответил он. — Боже мой, нет. Я пишу не ради денег. Нет, я сочиняю сценарии.

— Киносценарии?

— Когда–нибудь — возможно. А пока для телевидения. Я пытаюсь прорваться.

— А сейчас над чем–нибудь работаете?

— Меня ни для чего не нанимают, если вы это имеете в виду. Но да, я работаю над одной вещью. Телевизионная драма. Не сериал, часовая черная комедия. О преступлении. Я дошел только до середины, но, по–моему, получается неплохо.

— Звучит интересно, — пробормотал я стандартный ответ. Я уже привык к тому, что авторы все время подходят ко мне на вечеринках, стремясь навязать мне свои сценарии и синопсисы и рассчитывая, что я незамедлительно выпишу им чек за их гениальную работу. Я был почти уверен, что Ли сейчас вытащит из кармана рукопись и попытается мне ее всучить, но он больше об этом не заговаривал.

— Должно быть, замечательно по–настоящему работать на телевидении, — сказал он, — то есть, регулярно получать от них чеки. Придумывать идеи и видеть, как они воплощаются в жизнь. Хотел бы я этим заниматься.

— На самом деле я всего лишь инвестор, — ответил я. — Вот ваш отец хорошо знал эту индустрию. А я просто вкладываю деньги и не так уж себя утруждаю. Неплохая жизнь.

— Правда? — спросил он, подходя ко мне ближе. — Так почему же тогда вы оказались в своем кабинете в семь часов утра? Разве вы не должны были оставаться дома в постели или следить за своими капиталами в других местах?

Мы уставились друг на друга, и я задумался, почему он и дальше гнет эту линию расспросов: он вел себя, как упорный детектив из американского сериала. На миг мне показалось, что он знает о смерти отца больше, чем говорит, но, разумеется, это было невозможно: полиция все проверила и не обнаружила ничего подозрительного.

— А я и следил за своими капиталами, — сказал я. — Я вложил очень много денег в эту станцию. Я прихожу раз в неделю и провожу там целый день.