Морена - Александр Афанасьев

Было чилийское лето — в южном полушарии зима и лето меняются местами по сравнению с северным, но все равно было холодно — из-за ветра с Антарктики. Окно было открыто, а она была полностью голой — с нее сорвали всю одежду, когда поместили сюда. Молодой офицер, который допрашивал ее — приступать к допросу не спешил. Листал какие-то бумаги, пока она сидела перед ним на стуле, прикованная наручниками.

Офицеру было лет тридцать, он почти что годился ей в сыновья. И скорее всего — он не чилиец и не латиноамериканец вообще. Слишком высокий. Скорее всего, один из советников. И испанский у него не такой как здесь. А такой как в Испании.

Офицер закрыл папку и посмотрел на нее.

— … Но и умереть можно по-разному. Если скажете, от кого и для каких целей везли десять килограммов взрывчатки — умрете быстро и безболезненно. Если будете молчать — умирать будете долго…

Попалась она просто — но так просто обычно и бывает. Ей, с французским паспортом и титулом баронессы — было проще, чем кому-либо еще ввезти в Чили десять килограммов взрывчатки. Она это сделала по просьбе своего друга из МОССАДа — для охоты на нацистских преступников. Она не была агентом МОССАД и работала на них только тогда, когда дело касалось нацистов. А многие нацисты осели здесь, в Латинской Америке. Поговаривали, что и Гитлер тоже. Во всем мире — только израильская разведка продолжала вести на них охоту. Остальным было плевать.

Однако, связной, которому она должна была передать послание.

Офицер встал. Отошел к окну.

— Давай начнем с начала. У тебя французский паспорт, настоящий. Ты коммунистка? Социалистка?

…

— Может, ты жидовка?

Слово обожгло ее.

— Я баронесса Эвелина Боде… — презрительно сказала она — и знаешь, что это значит? Меня нельзя просто так похитить и пытать. За это придется отвечать.

— Мы здесь ни перед кем не отвечаем кроме Бога. А он прощает наши грехи, если дело касается коммунистов. Убивать коммунистов — вот что хочет Господь…

Офицер вдруг одним прыжком оказался рядом. От него пахло мятной карамелью.

— Кому! Ты! Везла! Взрывчатку!? С…а!

— Ты воняешь… — ответила она.

Пощечина обожгла ее. Потом еще и еще…

— Здесь тебе не Европа, тварь! У нас тут с коммунистами разговор короткий, поняла?

Внезапно, офицер отступил, тяжело дыша.

— Как хочешь. Хочешь помучаться — твое дело.

Он снял трубку старомодного телефона, бросил пару лающих фраз.

— У меня время обеда — сказал он — спорим, тогда, когда я приду с обеда, ты все расскажешь. Ты хоть и старовата, но так… ничего себе. А у меня тут парни по месяцу без женского общества, понимаешь, да?

За ее спиной открылась дверь.

— Отец? — спросил по-русски офицер — что ты тут делаешь?

* * *

— Эвелин…

Она смотрела на того, кто пришел за ней — без тени стеснения, стесняться давно было нечего — она была той, кем была и ничего уже не изменить. Тот, кто пришел за ней — был на голову ниже молодого офицера, он был одет в штатское — дорогой костюм, пальто. Тем не менее — выправка выдавала в нем военного.

— Я вас не знаю.

— Зато я вас знаю. Ключи — протянул он руку.

— Отец, она арестована с десятью килограммами взрывчатки. Это коммунистка.

— Иди обедать. С синьором Хосе[29] я сам все решу. Ключи.

Молодой офицер достал из кармана ключи.

— Как хочешь, отец, но я с тобой не согласен.

— Иди…

Когда офицер вышел за дверь, штатский — отомкнул наручники, снял с себя пальто и протянул ей.

— Я капитан Гонсало де Сантьяго. Внизу ждет машина. Идти сможете?

Она кивнула.

* * *

— Что происходит? — спросила она, когда старомодный Линкольн мчался по полупустым чилийским улицам.

— Прежде всего, я хочу принести вам извинения за своего сына. Молодость не всегда преимущество, а он к тому же горяч. Испанской крови в нем уже намного больше, чем русской.

— Вы русский? — спросила баронесса?

— Наполовину. Моя мать русская. Отец — испанский офицер. Альберто русский уже на четверть. Все меняется.

— Вы испанец? Тогда что вы здесь делаете?

— Вы про меня или про моего сына?

…

— Альберто здесь… скажем так, познает всю мудрость жизни. Я же — приехал, чтобы всю мудрость жизни не познали вы. Хорошо, что подполковник Краснов сумел мне дозвониться. Здесь край света…

— Познает всю мудрость жизни? — спросила баронесса — так вы называете участие в пытках?

— Позвольте вопрос — вы коммунистка?

— Нет.

— Но вы ненавидите нацизм, так?

…

— Можете быть со мной откровенны. Вашу историю я знаю.

Баронесса посмотрела на него. Машина уже уходила в горы…

— Кто вы?

— Граф де Сантьяго. Патриот Испании и, по мнению многих — фашист. Поживете у меня, пока я не улажу ваши недоразумения с правительством этой страны. Потом вы сможете покинуть эту страну — если конечно, не захотите здесь остаться…

* * *

Гасиенда[30] де Сантьяго — была в горах, на полпути между Сантьяго и Вальпараисо, главной базой чилийского ВМФ. Двухэтажный дом посреди каменной пустоши. Около дома — несколько машин…

Ей отвели комнату на втором этаже и дали одежду, чтобы переодеться. Бежать отсюда было некуда…