Викинги. Быт, религия, культура - Жаклин Симпсон

Собрания играли важную роль в жизни людей. Обычно они длились несколько дней (исландский альтинг продолжался две недели). В этот период люди жили во временных постройках недалеко от места собрания или гостили на близлежащих фермах. Это был удобный случай, чтобы развлечься, посплетничать, заключить помолвку и поторговать. Содержание места собрания в порядке обычно вменялось в обязанности какой-нибудь жившей поблизости состоятельной семье: как и строительство дорог и мостов, это была своего рода общественная работа, которая приносила почести тем, кто ею занимался. Поэтому на многих шведских рунических камнях начертаны имена тех, кто «сделал место для тинга» или усовершенствовал существующее место аллеей из стоячих камней. Первоначально тинг был в каком-то отношении религиозным собранием, «освященным» во имя богов, и мир, который надлежало любой ценой поддерживать во время всех тяжб и споров, был сродни священному миру, который надлежало соблюдать в святилище. Согласно «Саге об Эгиле», один норвежский суд в языческие времена заседал внутри священной ограды: «Местом суда было ровное поле, окруженное вехами из орешника. Между вехами была протянута веревка. Она называлась границей суда. А в кругу сидели судьи: двенадцать из фюлька[28] Фирдир, двенадцать из фюлька Согн и двенадцать из фюлька Хардаланд. Эти судьи разбирали тяжбы».

Процедура подачи иска перед тингом, вероятно, в разных регионах была различной. Лучше всего нам известно, как это происходило в Исландии, и здесь мы вкратце об этом расскажем. В случае убийства родственники убитого в первую очередь решали, кто из них будет истцом, или, если ни один из них не считал себя способным справиться с этим делом из-за отсутствия юридических знаний или влиятельных знакомых, должны были просить кого-нибудь действовать от их имени. Далее, жалобщик должен был отправиться в дом убийцы в определенный законом день, провозгласить обвинение перед свидетелями и потребовать, чтобы он явился перед тингом. Личность убийцы, как правило, была известна, поскольку он должен был объявить о факте убийства, как только оно случилось, поскольку если он этого не делал, то обычное, непредумышленное убийство превращалось в тайное убийство из-за угла – самое позорное преступление.

До начала следующего тинга как истец, так и ответчик старались получить как можно более широкую поддержку среди своих родственников и друзей, а также добиться поддержки вождя. Если двое противников были дружинниками разных вождей, то каждый мог автоматически рассчитывать на то, что господин ему поможет, но если оба служили у одного и того же человека, то одному или другому приходилось искать поддержки в другом месте – если только, конечно, они не просили его выступить в качестве судьи описанным выше образом. Иногда велась и закулисная борьба за то, чтобы дело слушалось на одном тинге, а не на другом, поскольку было более выгодно, если дело слушалось там, где у человека имелось много друзей. Если сами тяжущиеся были вождями, то они добивались того, чтобы на тинг их сопровождало как можно больше вооруженных дружинников.

Рис. 73. Битва на мечах

Добраться до самого тинга само по себе могло оказаться проблемой: противники могли силой мешать друг другу проехать туда, поскольку считалось, что тот, кто не являлся на тинг, проигрывал дело. Оказавшись на месте, истец и ответчик должны были облечь свои жалобы в сложные юридические формулы (одна ошибка в изложении могла провалить все дело!) и каждый должен был предоставить «свидетелей». Это не были свидетели в современном смысле слова, а просто соседи, которые были готовы поклясться, что, по их мнению, все сказанное – правда и что каждый шаг в юридической процедуре выполнен правильно. Жалобу выслушивала коллегия из 36 «судей», функции которых были примерно теми же, что и у современных присяжных, – они не должны были вести следствие или обладать какой-то особой юридической подготовкой: их делом было просто вынести решение в пользу той или другой стороны. «Судьи» назначались председательствовавшими на тинге вождями: на местном исландском тинге три ближайших вождя назначали каждый по 12 судей. Однако на альтинге этим занималось большее число вождей, так что каждый назначал меньшее число судей, поскольку и здесь всего их было 36. Именно поэтому для каждой стороны было жизненно важно обеспечить себе поддержку. Фактически суды были лишь слегка замаскированной проверкой сил истца и ответчика, и если ни одному не удавалось подловить другого на какой-либо юридической тонкости, то на судей почти всегда влияла та поддержка, которой могла заручиться та или другая сторона, и особенно отношение к делу вождей, которое, конечно, было всем известно. Нередко, несмотря на все законы о соблюдении мира, судьи, запуганные открытой демонстрацией силы, расходились, не вынеся никакого решения.

Жалоба истца в основном представляла собой простое обвинение в убийстве. Обвиняемый пытался защищаться, утверждая, что погибший так спровоцировал его своими предшествующими нападениями или оскорблениями, что убийство было вполне оправданным и за него не следует ни платить штраф, ни нести наказания. Если судьи с ним соглашались, они объявляли, что на время убийства убитый был «нечистым» и что его родственники не могут требовать возмещения. Если же они вставали на сторону истца, то могли наложить на ответчика такое же изгнание, как нередко делали третейские судьи, но чаще налагали более жестокое наказание – ставили убийцу полностью вне закона.

Человек, оказавшийся вне закона, не имел никаких прав. Его собственность переходила к тому, кто подал на него в суд (причем определенная доля отходила к приговорившим его к изгнанию судьям). Любой, кто хотел, мог убить его безнаказанно, и его родичи не могли требовать за это никакого законного возмещения (хотя имели право мстить по личной инициативе). Теоретически, никто не должен был помогать изгнаннику или прятать его. Единственным выходом для него было покинуть страну или спрятаться в лесу или каком-нибудь диком месте и жить разбоем. Но на самом деле все было не так страшно. Наблюдать за исполнением приговора должны были личные враги приговоренного: им поручалось прийти, силой захватить его дом и имущество и, если возможно, убить его на месте. Если истец не мог найти желающих поддержать его в этом деле, то друзья изгнанника могли помочь ему выбраться из страны или найти себе убежище в доме могущественного покровителя, а то и вообще остаться в собственном доме, полагаясь на свою популярность среди местного населения. Конечно, если его преступление привело общественность в ужас, то у него было меньше шансов уйти. Как правило, преступников, к которым относились с презрением – воров или колдунов, занимавшихся черной магией, – ловили и казнили без лишних проволочек, как только суд выносил приговор. Однако тот, кто был приговорен за обычное убийство, вполне мог с помощью родных и друзей начать новую жизнь в другой стране.

Если верить Тациту, то в римскую эпоху у германских племен был только один вид общественных развлечений, без которого не обходилось ни одно собрание, – танец, во время которого «обнаженные юноши прыгали и изгибались между торчащими копьями». Это, конечно, был какой-то обряд в честь бога войны. Нечто очень похожее, видимо, еще было на памяти и 600 лет спустя, судя по шведским и англосаксонским фигурам воинов в рогатых шлемах: некоторые из них обнажены, некоторые – одеты; они сжимают копья, а иногда держат в руках короткие мечи и, очевидно, танцуют – поодиночке или парами (рис. 74). Особенно интересны люди, изображенные на рис. 72: «берсерк» энергично подпрыгивает, опираясь на копья, а «волчья шкура» собирается вытащить меч. Их скованные позы заставляют предполагать, что изображен какой-то момент ритуала. Однако саги не упоминают о таком обычае во времена викингов – то ли потому, что он уже не практиковался, то ли потому, что был столь близко связан с культом Одина, что христианские писатели предпочитали вообще о нем не упоминать. Но, возможно, какое-то слабое воспоминание об этом обряде выразилось в представлении, которое показали скандинавские наемники византийскому императору Константину VII, чтобы развлечь его на Рождество: две группы воинов водили хоровод, били по щитам палками и кричали «Рождество, Рождество, Рождество!»; в каждой группе два воина носили шкуры и маски.