Я не хочу остаться один - Дарья Аверад

Иногда совершенно незначительные действия становятся глупой ошибкой, которая может привести к чему-то более крупному и значительному, чем казалось изначально. Здесь правила игры диктует вероятность, и какова была вероятность того, что господин Соичиро пройдёт мимо комнаты сына именно в тот момент, когда Аято, буквально, вдавливал того в кровать, страстно впившись в мальчишеские губы. Незакрытая дверь позволила во всей красе увидеть эту картину и понять, что происходит. Первое, что почувствовал Соичиро – шок. Он не мог поверить, что его сын, вечный пример правильности и послушания, лежит под парнем и получает удовольствие от его ласк. Мало того, так этот парень ещё и Аято – его приёмный ребёнок. Говоря откровенно и со всей прямотой, Соичиро сильно недолюбливал Аято. Даже несмотря на то, что он принял его в семью и позволил жить в приемлемых условиях, от этого парня Соичиро получал слишком много проблем. Он был абсолютной противоположностью прилежного Кена. Только в отличие от второго, Аято нельзя было бить, ведь об этом могли узнать органы опеки и тогда бы господин Судзуки упал в глазах его коллег. А мнение окружающих всегда оставалось для Соичиро на первом месте. Но в этот момент в его голове властвовала ненависть и презрение к своим сыновьям. Соичиро и подумать не мог, что такие разные люди до невозможности близки. Хотя в данном случае близость была более чем возможной. И эта мысль окончательно разъярила отца.

Громкий и пронзительный удар кулака о стену, казалось, прозвучал на весь дом. Дверь захлопнулась, и в комнату влетел господин Судзуки. Кен с Аято отпрыгнули друг от друга, но еще слабо сообразили, что произошло из-за сладостной дымки, вскружившей голову. Кен посмотрел на озлобленное лицо родителя. В глазах отца было много злости и отвращения. И хотя Кен всегда знал и прекрасно понимал, что его родители старых правил и никогда не поддерживали такие отношения, выставляя их чрезмерной вольностью и отсутствием нравственности, даже не смотря на то, что Япония в современном мире догоняет по толерантности некоторые европейские страны, он готовился к худшему. Но где-то в глубине души всё-таки сидела надежда на понимание.

Господин Судзуки прошелся огненным взглядом по парням. Затем, сжав руки в кулаки, он нервно сглотнул, резко и грубо отчеканив:

– Через десять минут в гостиной. И это не обсуждается.

Соичиро быстрым и твёрдым шагом вышел из спальни.

***

Тик-так. Маленькая стрелка приближалась к половине девятого. Тик-так. Стук настенных часов отчётливо слышен в оглушающей тишине. Тусклый свет в гостиной навевал и без того сильное чувство тревоги и необъяснимой тоски. Различные мысли крутились в голове Кена, но на его лице не дрогнула ни единая мышца. Сохранять спокойствие, когда из тебя, буквально, выдавливают хотя бы долю волнения – одно из главных составляющих этого крепкого парня. Кен сидел в кресле напротив отца, расположившегося на диване и нервно постукивающего ногой. Соичиро постоянно посматривал на часы, словно выжидая конкретного времени. За ним стояла поникшая госпожа Судзуки, которая пыталась хоть немного усмирить пыл мужа, но делала это без особого энтузиазма, так как сама не была в восторге от выходки своего ребёнка. Она всячески пыталась избегать визуального контакта с Кеном. Что огорчало кареглазого даже больше, чем разгневанный отец. Сзади мамы, опершись о стену, стоял Аято. Он задрал голову вверх и устремил взгляд в потолок. Со стороны казалось, что он молится. Отчасти это была правда, он умолял всех богов мира с надеждой на то, чтобы всё обошлось. Блондин искренне верил в это.

Тиканье часов резко оборвал тихий, но отчетливый и тяжёлый голос отца:

– Значит, ты решил угробить нашу репутацию таким способом? – Соичиро поднял тяжёлый взгляд на сына.

– Как всегда только об этом и думаешь, пап, – укоризненно посмотрел Кен на отца.

– Ты ещё пререкаться вздумал? Гад. Мы с матерью столько сил и денег вложили в твоё образование.

– При чем здесь это?

– Ещё спрашиваешь?! Я вчера звонил твоему учителю. Мне сообщили, что ты стал менее активным на занятиях. В дальнейшем это могло перерасти в прогулы. Я посчитал, что ты просто обленился, а оказывается всё это время ты кувыркался с другим парнем. Это же тебе по вкусу, да!? – прикрикнул отец. Он уже не мог говорить спокойно. Соичиро скривил лицо в неприятной гримасе. – Почему ты спишь с парнем, как с девушкой? Это отвратительно.

– Как и твои ценности, но я же не встреваю, – резко ответил Кен.

“Отвратительно? Неужели мои чувства ему настолько противны? Но я всего лишь хочу быть счастливым. Что плохого в счастье своих детей?”

– Знаешь, каждый вправе выбирать своё будущее, и я нашёл то, в котором буду по-настоящему счастлив, – Кен поднял глаза, полные надежды и искренности на отца. Но тому было уже плевать на какие-то чувства. Он видел в этих словах лишь повод для стыда и не более.

– Счастлив с Аято!? С этим выродком? Не неси чушь. И не позорь нас с матерью!

– Ты…как ты можешь… пойми же, я люблю его…

– Молчи!

Сильный удар пощечины встретился с лицом Кена, оставляя большой красный след.

– Никогда. Слышишь, никогда я не позволю таким словам звучать в этом доме. Ты считаешь это любовью, говоришь, что чувствуешь. Да плевать я хотел на твои чувства, подонок. Не может мой сын любить парня. Это неприемлемо! Сколько людей будут указывать на меня пальцем? Если тебе нравится быть посмешищем, то живи один. Ты готов? В противном случае не сын ты мне, слышишь, не сын! Так что заткнись!

Кен сидел в полнейшем ступоре. Слова отца надолго засели в голове, но ещё не до конца были осознаны парнем. Безумная обида захватила Кена всецело. На его глазах начали наворачиваться слезы. Эта пощечина и эти фразы окончательно разрушили все надежды Кена, заставив стерпеть невыносимую боль. Ведь, чем человек ближе, тем больнее разочаровываться в нем. И каждое грубое слово подобно кинжалу в сердце. Да, ты можешь вырвать его из груди и закачать новую кровь, постепенно забыв о боли. Но ты навсегда запомнишь того, кто заставил твоё сердце истекать кровью, а душу захлебнуться в слезах.

“Нет. Он… Как он мог? Мои чувства отвратны? Получается, и я ему отвратителен? Похоже, мой родной отец или скорее тот, кого я считал отцом, теперь ненавидит меня. Неужели для него я ровня ничтожеству, а может все мои чувства и вправду неправильны. Мам… почему же ты молчишь!? Мам, пап… за что? В чем я провинился? Отец… Есть ли шанс изменить твоё мнение…” – Кен заглянул в его холодные глаза, в которых пытался отыскать хотя бы частичку того тепла, которое получают другие дети от своих родных. Но не нашёл ни единого намека на отцовскую любовь и опустил взгляд, полный боли, вниз. – “Нет, похоже, мне не вернуть твоё уважение ко мне… если оно вообще было…” – парень находился на грани, чтобы заплакать, но из последних сил сдерживал поступающие слезы. – “Не дождетесь, не заплачу. Не здесь. Не при вас, я должен держаться” – Кен, смотря прямо в глаза Соичиро, сказал:

– Знаешь, а я не перестану. И с каждым разом я буду говорить это все громче. Да. Я люблю его! Люблю. Люблю. Люблю, слышишь?! – воскликнул он с сильнейшим надрывом, так, словно его глотка разорвалась по частям.