Замочек для моего любимого - Владимир Колычев

– Он не мог его убить!

– А может, это меня хотели убить, а попали в Семена?

– Я не знаю, что сказать. – Карина умоляюще смотрела на него.

– Когда не знаешь, что сказать, говори правду.

– Мой отец человек неординарный… Но он правда хотел все остановить.

– Что хотел остановить?

– Ну, чтобы тебя не убили… А оно почему-то не останавливается.

– Почему-то?

– Отец и сам не знает, что делать.

– Почему не знает? Если к Лиле пристает, значит, знает.

– Отец сейчас в реанимации, он в тяжелом состоянии. Я Лилю ни в чем не виню, даже считаю, что она права. И хочу, чтобы ты увез ее обратно. И она этого хочет.

– Почему я должен тебе верить?

Действительно, Карина могла заманивать Кирилла в ловушку. А то, что на них напали, можно списать на классическую ситуацию, когда левая рука не знает, что делает правая.

– Ты не должен мне верить, – озадаченно кивнула Карина. – Но Лилю нужно выручать. И только ты можешь сделать это.

Кирилл мотнул головой. Нет, он не должен ничего делать. Лилия его предала, Карина со своим отцом пытаются его убить… Но все же он направил машину в аэропорт. Если киллеры пытаются просчитать его действия, то вряд ли они будут искать его в логове зверя. А там уж он что-нибудь придумает. Пока фортуна на его стороне, ему должен сопутствовать успех.

Зверя одним обманом не взять, тут нужна сила. С этим у Каната полный порядок. Пацаны у него, может, и не суперпрофи, но стрелять они умеют. Стволы у них были, да и у Каната в обойме не хлебный мякиш.

Замануха сработала, «друзья» подъехали на следующий день после того, как им позвонил Валик. Альтик и Броня, типа, спали. Валик их подпоил, они отключились – именно так и должны были думать «друзья». Канат тоже должен быть в отрубе и в одной комнате с пацанами. Но вышел он из другой. И ударил Пасюка рукоятью пистолета в затылок. Ударил от всей души, поэтому Лева рухнул замертво. Если вдруг сдох, туда ему и дорога.

Альтик и Броня также отработали свой номер на «пять». У них не было возможности вырубать, они могли только стрелять. И только на поражение. Сначала Канат услышал, как лязгнули затворы их пистолетов, а затем – как приземлились мертвые тела.

На покойников он глянул с чувством глубокого удовлетворения. Но без торжества во взгляде. Рано еще праздновать победу. В джипе оставался четвертый, и он мог слышать, что происходит в доме. Если так, то сейчас он как минимум даст деру или попробует отбить Пасюка. А это свара, шум, ненужное внимание. Канату же хотелось сделать все по-тихому.

Пасюка он сначала связал, только затем привел в чувство. Ударом в живот, вспомнив, как этот урод глумился над ним в подмосковном лесу. Тогда Канат воспринимал его как своего босса, но сейчас-то у них совсем другие отношения.

– Ты не так все понял, – жалко пробормотал Пасюк.

Но Канат скривил губы, пристально глядя на него.

– Жить хочешь? – спросил он, приставив пистолет ко лбу пленника.

Лева думал недолго.

– Хочу.

– Ты должен предать Казака.

– Я не могу, – вздохнул Лева.

– Кто там у тебя за рулем?

– Ты его не знаешь.

– Не знаю, но хочу познакомиться. Звони, пусть заходит, поговорим.

Канат протянул Пасюку телефон, но тот качнул головой, давая понять, что у него связаны руки.

– Как зовут пацана? – открывая телефонную память, спросил Канат.

– Верзила его зовут…

Номер водителя забит был в память другого телефона. Его подали Пасюку, тот позвонил Карпухе, пацан заглотил крючок, а Канат выдернул его из воды. И прямо в небо.

Карпуху пристрелили на глазах у Пасюка. На Леву это произвело впечатление, он стал белым как мел.

– А говоришь, что не можешь предать Казака, – ухмыльнулся Канат, закрывая глаза очередному покойнику.

– Я не предавал, – обморочно глянул на него Пасюк.

– Ну как же! А Карпуху подставил.

– Это чисто мой человек…

– Так ты самого себя предал? Ну, ты в натуре, – презрительно скривился Канат.

– Не предавал, – закрывая глаза, мотнул головой Лева.

– Не предавал?

Канат подпрыгнул, набирая разгон для удара. И нога сверху-вниз врезалась Пасюку в живот. Тот едва не лишился чувств от боли.

– Помнишь, как ты меня?.. Это из-за Семена, да?

– Накосячил ты тогда, – сквозь зубы простонал Пасюк.

– А сейчас нет, не накосячил?

– И сейчас…

– Что я не так сделал? Лишним стал?

– Да не стал ты лишним. Просто Евгений Спартакович поговорить с тобой хочет.

– Давай поговорим. Через тебя, – коварно усмехнулся Канат.

И снова заставил жертву скорчиться от боли.

– Ну что, лишним стал? – переспросил он.

– Да нет.

И снова последовал удар, на этот раз Пасюк от боли реально потерял сознание. Канат быстро привел его в чувство.

– Лишним, спрашиваю, стал?

– Казак сказал, что да… – в ожидании нового удара скривился Лева.

– Ну, вот видишь.

– Он передумал убивать Остогова.

– Я так почему-то и подумал.

– Но не остановился.

– Остановился.

– Ну, тогда я скажу Казаку, он оставит тебя в покое.

– Хитрозадость еще до тебя придумали, – ухмыльнулся Канат.

– Тебе лучше самому исчезнуть.

– Без денег?

– Ничем не могу тебе помочь.

– А Казак может?

– Он выплатил тебе все.

– А компенсацию за моральный ущерб? За то, что приглушить меня хотел.

– Ну, хочешь, я ему скажу?

Канат снова пришел в движение, и снова Пасюк скорчился от боли.

– Это тебе за наглость.

– Ну, ты же хочешь с ним договориться… Кто-то же должен…

– Не хочу я с ним договариваться. Хочу подойти и взять свое…

– Как?

– Ты поможешь.

– Шутишь?

– А у тебя есть выбор? Или с нами в доле, или у черта на том свете. Одно из двух.

– С вами в доле? – задумался Лева.

– А ты много у Казака заработал?

– Ну, дело не в том…

– А он заработал много. И еще заработает. Если мы ему жизнь подарим. Вернее, продадим.