Лучше, чем пираты - Августин Ангелов
Шрифт:
Интервал:
И, конечно, все прибрежные жители всегда очень нервничали, едва замечали подобные корабли. Теперь же на совете главных стариков и старух чаморри, магалаху предстояло решить, что же делать на этот раз. Ведь сегодня явно появились какие-то новые белые люди, прибывшие на совсем уж больших кораблях, да еще и имеющие необыкновенную Грохочущую Птицу. Собирать армию или нет? — вот в чем состоял главный вопрос, вынесенный на Совет. Новые пришельцы показали себя еще сильнее, чем прежние, легко одолев бледнолицых на парусниках. Но, насколько плохо или хорошо эти чужаки отнесутся к народу чаморро, не знал пока никто.
Впрочем, воевать островитяне были готовы. Каждый парень островного народа, независимо от клана, с детства обучался обращению с оружием. Но, воином он мог считаться только после обряда посвящения, который проводили опытные женщины. А потом уже самые лучшие воины обучали новобранца изготовлению хитрых ловушек и обустройству засад. Старшими решалось, к какому оружию молодой воин больше проявляет склонность: к праще из волокна кокоса, к копью с длинным костяным зазубренным наконечником, сделанным из костей ноги кого-нибудь из предков и отравленного особым ядом, или к самой обыкновенной деревянной дубине. А тренировки воинов проводились командирами отрядов регулярно.
И магалах Ках-Элеха мог в любой момент быстро собрать большое войско, стоило ему только объявить об этом, затрубив в специальную церемониальную раковину куло, и поднять плетеное знамя бабао с разноцветными перьями. И тогда воины быстро соберутся, и магалах, помолившись манганити, духам предков, и древним духам таомоа, поведет в бой отряды, впереди каждого из которых колдуны-макахны понесут священные черепа самых знаменитых из умерших представителей кланов, чтобы они помогали, давая воинам силы в бою. А сзади пойдут знахари-суруханы со своими целебными травами, отварами и мазями, готовые сразу подхватить раненых и оказать им помощь. Но, пока совет старейшин не принял решение, нечего торопиться и магалаху. Если будет нужно, то объявить войну они успеют. Так решил Ках-Элеха, дожевав свой бетель и ожидая вечера, когда Совет соберется на совещание и решит, что же все-таки следует делать с новыми незваными гостями.
* * *
Свободного времени у Соловьева в этот день было крайне мало, но он все-таки согласился выслушать предложение о сотрудничестве, неожиданно поступившее от парня, который числился в команде «Богини» водолазом-спасателем и инструктором по подводному плаванию. До всех членов команды буржуйской яхты у особиста просто еще не дошли руки. Но, он и не стремился форсировать события, давая людям, в отношении которых после переноса во времени наступила неопределенность, промариноваться в ожидании. Ведь те, кого не выпускают из кают, наверняка задумаются о своем положении, о дальнейшей жизни и деятельности. Причем, сами задумаются, без всякого дополнительного давления. И они, наверняка, займутся самокопанием, прочувствовав то незавидное положение, в котором оказались. А поняв, что перспективы не очень то радужные, если не принять новую власть, они сами запросят сотрудничества, отбросив все прежние взгляды и политические предпочтения. На такое самоопределение людей Соловьев и делал ставку.
Но именно этот парень водолаз характеризовался Давыдовым, как скользкий и мутный тип. Да еще и его прибалтийское происхождение не добавляло особисту оптимизма. Но, Соловьев прекрасно знал, что навыки, которыми обладает этот Юргенс Линчавичус, могут быть весьма полезными и востребованными. Ведь диверсионные действия против врагов на море никто не отменял.
Вот уж удивятся те же испанцы, если в какой-нибудь тихой гавани внезапно начнут без всяких видимых причин взлетать на воздух галеоны, подорванные зарядами, которые легко может установить под днищем любого корабля подобный ныряльщик, оборудованный аквалангом. Далеко за примерами ходить было не нужно. Среди комитетчиков распространялись упорные слухи, что в конце октября 1955 года именно итальянские диверсанты-аквалангисты подорвали линкор «Новороссийск», бывший итальянский корабль «Джулио Чезаре», переданный Советскому Союзу после войны по репарациям. Начали в Италии создавать подобное диверсионное подразделение боевых пловцов еще перед войной. А во время войны и немцы стали готовить подобных бойцов-водолазов, используя итальянский опыт. Да и в СССР кое-какой подобный опыт имелся. Ну, а после войны дело подготовки морских диверсантов и вовсе расцвело, распространившись по миру вместе с удобными аквалангами и иным подводно-водолазным спецоборудованием.
Несмотря на все опасения, беседа с Юргенсом прошла в позитивном русле. Парень, вроде бы, вполне искренне желал стать полезным для советской власти. Вот только мотивировал он свое решение слабо, лишь тем, что ему надоело сидеть в каюте. Правда, он даже предложил сразу же сделать инвентаризацию аквалангов. Вот только опоздал. Соловьев уже успел прибрать все важное к рукам. А акваланги из двадцать первого века с оборудованием для наполнения дыхательных баллонов, по его мнению, относились именно к важному оборудованию. Потому они, конечно, уже были заперты под охраной.
Да и взгляд крупных голубых глаз парня особисту не очень понравился. Бегали у него глаза, словно виноват он в чем-то. Потому большим доверием к нему Соловьев не проникся. Но и держать его дальше под домашним арестом тоже смысла не видел. Сказав, что прямо сейчас никаких водолазных погружений не требуется, особист определил Линчавичуса временно в санитары, поскольку этот парень умел оказывать первую помощь, да и для того, чтобы пока понаблюдать за его поведением.
* * *
Борис Дворжецкий задыхался в своей кладовке от жары. Вентиляция, хоть и гудела в трубе за металлической решеткой, но совсем не доносила до него свежего воздуха. Он метался, колотил в железную задраенную дверь, бил ногами по переборкам, кричал и даже плакал часами, но все это было напрасно. Правда, поесть ему все-таки по-прежнему приносили невкусные щи или кашу, давали компот и чай, да и в грязный убогий туалет, который назывался тут гальюном, выводили под конвоем. Но, такое существование больше всего напоминало режим заключенного, запертого в одиночную камеру. Хотя, по мнению Дворжецкого, военный корабль мало отличался от обыкновенной тюряги.
А он уже попадал за решетку. И не один раз. Вот только всегда дело было по глупости. Когда был молодым, Боря оказывался в разных переделках нередко. Будучи мажором, сыном целого олигарха, он считал, что все ему позволено. Вот и попал в первый раз в 16 лет, когда гонял с какой-то шалавой по вечерней Москве без прав на
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!