Лучше, чем пираты - Августин Ангелов

И кавторанг ответил:

— Для начала, после того, как церемония казни тех из ваших головорезов, кто повинен в убийствах на «Богине», состоится, а вы и остальные ваши моряки присягнут нашему красному знамени, покаются в совершении ужасной ошибки с этим нападением и поклянутся более никогда не причинять вреда советским людям, я прикажу вернуть вам все холодное оружие. И вы приступите к своим новым служебным обязанностям. Все ваши бойцы получат продовольственное и вещевое довольствие. Для вас будет построена казарма. А потом посмотрим, как проявите себя за время испытательного срока. После него окончательно решим вопрос с жалованием и с вооружением вашего берегового отряда.

* * *

Получив относительную свободу для перемещений по судну, Юргенс Линчавичус первым делом, как только смог улучить подходящий момент, когда за ним никто не наблюдал, сходил и проверил, что с теми двумя аквалангами, которые он припрятал за двойной переборкой в трюме еще на Тиниане. Там имелось и гарпунное ружье, а еще подводный пистолет СПП-1, весьма специфическое, но все-таки оружие. Вот только проклятые совки выставили везде караулы, так что вынести все имущество будет делом проблематичным. И это, конечно, осложняло побег. Но, отказываться от своих планов Юргенс не собирался.

Сидя возле раненых ближе к корме, он дождался еще одного подходящего момента, когда караульный отлучился с поста. Выскочив на корму, Линчавичус приготовленной шваброй немного отвернул видеокамеру в сторону. Потом он пробежал вдоль борта по узкому техническому выступу, достиг штормтрапа и проворно забрался на следующую палубу, где находились каюты пассажиров. Он уже заранее поинтересовался, где располагается каюта той молодой пассажирки по имени Софья, которая тоже собиралась убегать. Вот только все окна, ведущие в ее каюту, оказались не открывающимися. Единственная надежда оставалась на иллюминатор санузла.

* * *

Соня долго возилась с винтовыми барашками, которыми иллюминатор изнутри был наглухо притянут к резиновому контуру. Открутить их голыми руками у девушки просто не хватало сил. И только когда она сообразила воспользоваться приспособлением для раскалывания орехов, зажав вместо ореха проклятую металлическую гайку-барашек и пытаясь одновременно повернуть ее против часовой стрелки, дело сдвинулось с мертвой точки. Поворачивая каждый раз на половину оборота, она постепенно освободила все три барашка прежде, чем смогла откинуть винтовые штыри из креплений и распахнуть маленькое окошко. И только она выглянула наружу, как услышала, что кто-то пыхтит снаружи. Она хотела тут же захлопнуть иллюминатор обратно, но, увидев знакомый профиль, остановилась. Тот парень, голубоглазый блондин Юргенс, о которым Соня думала совсем недавно, возник перед ней, пробравшись к ее каюте снаружи.

Широкоплечий парень едва ли мог пролезть к Соне в каюту сквозь узкое отверстие распахнутого иллюминатора санузла. Впрочем, Юргенс и не собирался. Вместо этого он, улегшись на технический карниз между иллюминатором и леерами, пододвинул лицо вплотную и заговорил с девушкой шепотом. Поинтересовавшись, не передумала ли она бежать, и получив ответ от Сони, что она как раз и открыла только что иллюминатор ради побега, Юргенс предложил ей план. Оказывается, как он узнал у команды, к вечеру многие с яхты отправятся на берег, а там намечается какое-то торжественное мероприятие с концертом. И, вроде бы, большая часть моряков с эсминца тоже прибудет туда. Вот в это время, пока большая часть людей из экипажей будет отвлечена, можно будет сбежать. А, если подготовить побег с умом, то могут не хватиться их до самого утра. А к тому времени беглецов уже вряд ли догонят. Ведь они поплывут под водой.

* * *

Ожидая уже погрузку на катер вместе с музыкантами из коллектива Лауры-Ларисы, Михаил Кардамонов говорил певице:

— Обязательно нужно добавить к тем патриотическим советским песням, которые мы с вами выбрали, что-нибудь на чисто морскую тематику. Вот я, например, собираюсь дополнительно спеть песню Высоцкого про корабли, а еще из Розенбаума про моряков. А вот что вы предложите?

— А я тогда спою грустную песню про девушку из Нагасаки и могу еще несколько старых песен, вроде «За тех, кто в море», — сказала Лаура.

— Что ж, вполне годится. Только представьте себе, Лариса, что это для наших бравых моряков с эсминца не старые песни, а вообще-то абсолютно новые. Потому что они ничего подобного не слышали в своем 1957 году. Даже известнейших песен эстрады семидесятых годов, советской классики, вроде песен Магомаева или Кобзона, они не слышали еще. Это какой же простор для творчества у нас с вами! Да мы тут можем стать популярнее, чем вся музыкальная тусовка двадцать первого века!

— Наверное, вы правы, Михаил. Вот только публики тут у нас совсем немного. Не надоесть бы им быстро, — высказала свои опасения Лариса Иванова.

— Не надоедим. Зато представляете, какое разнообразие культурной программы мы можем им предложить? А теперь еще и испанцы подтянулись, — успокоил Лауру Кардамонов.

— Так, испанцы же русского языка не знают, а я на испанском не пою, — сказала девушка.

Но, Михаил смотрел на перспективы межнационального общения с оптимизмом:

— Ничего. Мелодику они поймут и без знания языка. А, если заинтересуются нашими песнями, то сами захотят и язык изучить.

Наконец-то катер с эсминца подошел и ошвартовался к корме «Богини», и матросы начали помогать загружать музыкальные инструменты и оборудование. А Лариса сразу обратила внимание, какими влюбленными глазами смотрит на нее молодой красивый моряк, стоящий у штурвала. Весь пунцовый от смущения, он приветствовал ее, приложив руку к своей бескозырке:

— Разрешите представиться, шкипер катера, старший матрос Никита Прохоров!

Глава 25

У судового врача с эсминца Дмитрия Ефремова в тот день оказалось работы еще больше, чем накануне. Мало того, что с самого утра он посетил «Вызывающий», где осматривал выздоравливающих раненых и делал им перевязки, а также решал вопрос, что делать с провизией, которая на эсминце быстро портилась от жары. Все, что можно, уже и без того переправили на «Богиню», загрузив ее рефрижераторные установки до предела. К тому же, несколько человек из машинной команды после выхода «Вызывающего» на перехват испанской эскадре по жаре, обратились с симптомами теплового удара, ведь эсминец 56 проекта совсем не рассчитывался для службы в тропиках. И температура воздуха в машинном отделении во время работы энергетической установки поднималась почти до сорока градусов.

И после всего этого, едва перекусив, Дмитрию пришлось ехать на берег, где нужно было срочно организовать медосмотр пленных испанцев из тех, кто уже прошел предварительное фильтрационное собеседование. Хорошо еще, что к тому моменту, как Ефремов ступил на остров Гуам, именуемый теперь Советским, таких на берег пока выпустили довольно мало. Но, вместо того, чтобы этих пленных