Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови» - Герман Романов

Следующий на очереди Берлин, после которого борзота заклятых друзей по «сердечному согласию» сменится животной паникой и нарастающим ужасом. У галлов богатое воображение, гильотину они хорошо помнят, так что во всей красе представят черный зев расстрельных подвалов ЧК. Вот тогда станут намного сговорчивей и уступчивей!

Лишь бы натиск большевиков продолжался! Любой ценой!

Разговор с Мойзесом был ни о чем, так, прощупывали. Но возможность румынской агрессии серьезно беспокоила коммунистов. Как остановить обнаглевших мамалыжников?

Вот в чем для них главный вопрос, и для красных, и для белых! Демонстрация флотом бесполезна — ведь могут влезть англичане, а бодаться с ними невозможно. Помочь военной силой красным? Так нет ее, этой силы, вся в Закавказье ушла, турок за пределы империи вышибать.

Вот он, извечный русский вопрос!

— Что делать? — пробормотал Арчегов и встал со скамейки. Нужно было идти в посольство, разбирать бумажный завал — и думать…

Краков

— Пся крев!

«Начальник» Польского государства Юзеф Пилсудский передернул затвор винтовки, досылая патрон. Страха перед смертью он не испытывал совершенно, ощущая только бурлящую внутри ненависть и отчаяние. Причем первое относилось не к маячившим на отдалении красным всадникам, что преследовали отряд от самого города, а к панам из сейма, большинство которых, громкими речами побуждая других к защите родины, сами трусливо и позорно бежали из Польши.

— Крысы! — сквозь зубы выплюнул свое презрение Пилсудский, поднял винтовку и прижал приклад к плечу. Совместил целик с мушкой на еле видимую в предрассветном мерцании расплывчатую конную фигурку и плавно потянул на спуск. Винтовка рявкнула, приклад толкнул в плечо.

— Матка Бозка! Вы попали!

Молоденький гимназист восторженно посмотрел на Пилсудского, чуть не визжа от восторга. Тот сам в удивлении похлопал веками — всадника снесло с седла, а его конь, смешно взбрыкивая, унесся вскачь.

— Вот так надо…

«Начальник государства» не договорил вслух свою мысль, но бывшие рядом с ним офицеры прекрасно поняли своего главнокомандующего. Действительно, сеймскую сволочь, позабывшую о долге перед родиной, нужно было перестрелять, как шелудивых и трусливых собак. Вот только поздно сообразили избавиться от этих мерзавцев и предателей — почти вся Польша захлестнута идущей с востока красной лавиной.

Ситуация сейчас сложилась намного хуже, чем при поражении Костюшко в 1793 году, отчаянней, чем во вдребезги проигранной войне 1831 года, намного безнадежней, чем для повстанцев славного и трагического 1863 года. Если называть вещи своими именами — такой катастрофы Польша не знала даже в самые черные страницы своей истории.

И при том, что полгода назад имелось все — чуть ли не полумиллионная армия, хорошо обученная и вооруженная, техническая помощь союзников. Французские генералы и офицеры, победители ненавистных тевтонов, самоотверженно учили поляков воевать, американские летчики победно сражались в небе.

Почему же так случилось?!

Пилсудский давал отчет о сделанных им как главнокомандующим ошибках. Простые жолнежи и панове-офицеры давно сделали однозначный для себя вывод — Польшу предали!

А как иначе — солдаты размышляли просто. Вместо того чтобы помочь совместно сокрушить большевиков, русские белые, наоборот, заключили с последними перемирие. И хуже того, стали из-под полы вооружать Красную армию и отправили в нее своих добровольцев и аэропланы с летчиками. И как такое назвать прикажете?!

Пшекленты москали сговорились и решили погубить обретшую независимость Польшу, которая только старалась вернуть границы полуторавековой давности. Ибо поляки есть самый культурный народ на востоке, защищающий Европу от дикой и варварской Московии, которая постоянно пыталась захватить исконные польские земли, от Смоленска до Киева.

Соседи оказались мерзавцами и пакостниками! Поганые псы, курва маць, тоже алчно жаждали оторвать свои куски от несчастной Польши. Эти недоноски, недославяне, онемеченные чехи и словаки, хищным зверем накинулись на южное подбрюшье, оторвав Тешинскую Силезию. Да, чехов там намного больше, но это тоже исконные польские земли!

Про немцев поляки выражались еще более непримиримо. Ибо Познань и Поморье всегда оставались ляшскими землями, несмотря на полтора века оккупации их западным соседом. А раз так, то подлые тевтоны должны убраться оттуда — и за два года независимости поляки приложили к этому делу немало усилий. Только германцы имели совершенно противоположное мнение и для защиты организовали «черный рейхсвер». Но сила-то солому завсегда ломит! До недавнего времени…

— Пся крев!

Пилсудский снова выругался. Три недели назад поляки оставили Варшаву, а сейчас и вторую, первую и древнюю столицу Польши. И с запада в Силезию вторглись немецкие батальоны, что тайком, в обход условий Версальского мира, там сосредоточились.

Именно туда и направлялся сейчас маленький отряд, что остался под командованием Пилсудского от всей польской армии, прикрывая отход многих тысяч беженцев. Ведь лучше попасть под защиту кинжальных германских штыков, чем унижаться перед наглыми чешскими легионерами или сгинуть в красной неволе…

Горки

— Противоречия между империалистами, Лев Давыдович, вам не фунт изюма! Их надо использовать!

— Но, Владимир Ильич…

— Не спорьте со мною, батенька. Мы с вами коммунисты, потому должны владеть диалектикой. А если большевик не может стать на карачки и есть дерьмо, когда этого требуют интересы революции, то он не большевик, а прихвостень, и его нужно гнать в шею из партии! Иной мерзавец потому-то и ценен, что он мерзавец!

Ленин пробежался по кабинету, уже полностью забыв про болезненное состояние. Троцкий, до сих пор потрясенный гневной вспышкой вождя, не мог прийти в себя, но видел, что «Старик» уже нашел какой-то выход из положения, раз так радостно забегал, потирая руки. Характерная примета того, что Ильич задумал какую-то гадость.

— Мы уже стравили Антанту с белыми, которые заключили с нами похабный мир. Да-да, похабный для них! Ибо мы получили возможность делать мировую революцию. И ее нужно совершить, иначе мы не выстоим в империалистическом окружении! Стравить, обязательно стравить белых с румынами — вот залог нашей победы в Германии!

— Но у них нет общей границы, Владимир Ильич. Как же мы их сможем стравить? Это невозможно, — кое-как проблеял Троцкий, но был остановлен уничижающим смехом вождя.

— Нет? Так будет! Мы же с вами, батенька, настоящие большевики! Без поддержки мирового пролетариата, без его всеобщего восстания мы не сможем уничтожить старый мир! У пролетариев нет отечества, им нечего терять, кроме собственных цепей. А любое крестьянство мелкобуржуазно по своей гнилой стихии. Коровенка и клочок земли всегда потянет его в это болото! Потому оно контрреволюционно, отвечает на наши меры бешеным сопротивлением, срывая продразверстку и поднимая восстания! Посмотрите, что творится на юге — Махно, Антонов, Григорьев и целый сонм всякой прочей сволочи бьют нас в спину, Вандею устроили! Но мы им покажем!