На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось - Чак Паланик

Я молча офигевал, сидя в номере клоповника с обдолбанными друзьями и слушая эту историю. Дело было не в экстази. Я решил, что Франц меня разыгрывает – причем по-крупному. Описанная им свадьба состоялась десять лет назад, а мы были знакомы от силы пару месяцев. Дата свадьбы на крыше поезда была мне хорошо известна, потому что я на ней присутствовал: женился мой отец. Он закатил такую грандиозную церемонию назло моей матери, которая после развода так и не вышла замуж. Я был мальчуганом в новеньком джинсовом костюме, и под вопли волынки, оглашающие огромный, холодный, плоский мир, юный Франц прикрепил к лацкану моей куртки бело-розовый бутон.

Прошло много лет, мы оба поступили в Орегонский университет, и он стал моим близким другом. Подумать только! И ведь это не просто история. Это те самые семена, которыми я засеваю зал, чтобы услышать от людей истории еще более невероятные.

Наша жизнь – неиссякаемый поток удивительных, неправдоподобных случайностей. А по ТВ или в кино информацию подают в разбавленном – «правдоподобном» – виде. Нас постоянно учат жить в отрицании чудесного. Лишь делясь друг с другом такими историями, мы способны оценить, как много вокруг нас невероятного и диковинного.

Отгородиться от этих историй – значит смириться с банальной версией реальности, которую нам втюхивают в рекламе чудодейственных кремов от морщин и таблеток для похудания. Мы словно отвергли истинную магию жизни, чтобы с помощью дешевых фокусов продавать друг другу товары массового потребления. Очередной пример того, как магазины заменили людям церковь.

Своему ученику я посоветовал бы отказаться от «правдоподобного» и отправиться на поиски подлинных чудес вокруг нас. Я порекомендовал бы прочесть «Урожай» Эми Хемпель и открыть для себя те истины, которые автор счел слишком фантастическими и потому неприемлемыми для читателя.

Я запретил бы превращать литературу в двигатель социального переустройства. Читатели не хотят, чтобы их чинили или исправляли. Вместо этого я привел бы одно из наставлений Тома Спэнбауэра: «Опишите тот миг, после которого все изменилось».

Открытка из тура

На покупателях магазинов «Все за доллар» такие пальто увидишь не часто. Потому я и приметил того парня. Сперва в седьмом проходе – «Свечи», затем в четвертом, с банными принадлежностями. Молодой человек в черном пальто ниже колена, как у доктора Живаго, с воротником-стойкой – эдаким заборчиком или стеной вокруг шеи. Пальто прошло по девятому проходу и остановилось возле стенда с замками и задвижками. Когда оно возникло в проходе № 11 – «Упаковка подарков», – я понял, что за мной слежка.

Это чудесное, теплое чувство: знать, что за тобой следят, и делать вид, будто ты этого не замечаешь. Ощущения, прямо противоположные тому, когда тебя подозревают в краже (а такое, поверьте, мне тоже доводилось испытывать не раз). Посторонние начинают обращать на тебя внимание (помните, как в детстве вы кричали: «Мам, посмотри на меня! Мам, ты смотришь?!»). Посторонние взгляды – как знак общественного признания. Они превращают любое обыденное занятие, например поход в магазин за подарочной упаковкой, в элегантный перформанс.

Раньше было не так. Например, когда у меня брали интервью и оператор просил непринужденно пройтись по лужайке, я так нервничал, что ноги дрожали и движения получались вымученными и неестественными.

Теперь все иначе. Жадная до внимания, тщеславная часть меня наслаждается интересом окружающих. Я излучаю прямо-таки царственное спокойствие и невозмутимость. Даже если закупаюсь в магазине «Все за доллар».

Вышеупомянутое пальто маячит на краю поля моего зрения.

Мы все хотим, чтобы за нами следили. Так собака, стоит ее спустить с поводка, тут же попытается привлечь внимание других собак. Пальто понемногу приближается… И вот уже стоит почти вплотную. Я готовлюсь благосклонно улыбнуться и сказать что-нибудь доброжелательное. Что-то скромное и непритязательное, с ноткой благодарности, быть может. Подобные встречи с поклонниками дарят непередаваемые ощущения – наверное, так чувствуют себя лауреаты «Оскара», получая заветную статуэтку.

Однажды в Барселоне я пожаловался Дэвиду Седарису, что понятия не имею, что говорить своим читателям, когда они подходят поздороваться. Седарис пожал плечами. «А не надо ничего им говорить, – ответил он. – Вы уже и так много сказали, в своих книгах. Когда встречаете читателя, приходит ваш черед слушать».

Дэвид Седарис

Я приготовился к бурному потоку лести в свой адрес.

– Мистер Паланик? – сказал парень в пальто. Молодой. Ниже меня ростом. – Я был на вашем творческом вечере в «Бродвей букс»…

Он имел в виду тот вечер, когда мы впервые снимали «Взрослые сказки». Мы – это Моника Дрейк, Челси Кейн, Лидия Юкнавич. Зрители, как мы и просили, явились в пижамах и халатах. В зале был аншлаг. Телевизионщики сняли, как мы заставили всех гостей пробежаться по кварталу. Помню, для вечера в «Бродвей букс» я заказал несколько ящиков огромных мягких игрушек, какие можно выиграть в парке аттракционов. Гигантские жирафы, исполинские львы, белые тигры и прочие звери. Рядом с ними люди сразу начинали казаться карликами. Челси купила всем тапочки в виде ушастых кроликов. Бежать в таких по улице – то еще удовольствие.

Итак, я слушал.

– Накануне той встречи в книжном, – продолжал парень в пальто, – у меня умер брат.

Я стал слушать внимательнее.

– Мы были очень близки. От горя я места себе не находил. Но билет был куплен заранее, и я не знал, чем еще заняться… Короче, я решил пойти.

На этих словах я весь превратился в слух.

– Я был раздавлен и не знал, как жить дальше, – продолжал юноша.

Тут я понял, что говорить мне ничего не надо. Остается только слушать.

– Вы подарили мне огромного плюшевого пингвина. – Он улыбнулся. – И я понял, что меня еще ждут приятные сюрпризы. Со мной еще может произойти что-то хорошее.

Том наставлял: «Опишите тот миг, после которого все изменилось».

Именно такие моменты спасают нам жизнь. И язык тут бессилен. Особенно та его часть, которая состоит из слов.

По-моему, мы с тем парнем пожали друг другу руки. Да, точно пожали. Трансцендентный миг случился со мной в магазине «Все за доллар». Причем этот незнакомец не замялся в моем присутствии, он не смотрел на меня огромными влюбленными глазами, нет, это он был ко мне благосклонен. А я мялся и заикался. У меня даже дыхание сперло! Надо было срочно что-то сказать. А я стоял в оцепенении.

Он украл мою роль.

«Язык, – всегда учил нас Том, – состоит не только из слов».

Молодой человек развернулся и пошел прочь. Мимо десятого прохода, мимо девятого…