Ложь во благо - Алессандра Р. Торре

Кровавое Сердце их лечил. Ранил, а потом залатывал раны. Почему? Сожаление? Вина? Или дело в чем-то другом, более глубоком?

Я оторвала взгляд от телефона и попыталась понять, что это может значить. Это неправильно — полное противоречие созданному мной психологическому портрету. Организованный, зацикленный на контроле убийца не стал бы оказывать первую помощь, разве только ему нужно было держать жертву живой для конкрекной цели. Эти раны не несли угрозу жизни, поэтому им не требовалось лечение. Это почти… я подумала о Беверли и ее вопросе о залечивании ран. Да. Это могло указывать на залечивание, что, опять же, не подходило к моему портрету. Хоть в психологии нет однозначности, есть закономерности, а лечение ломало закономерности человеческого поведения.

Я затолкала телефон в сумку и схватилась за ручку тележки, повернула ее налево и направилась к кассе, пропуская оставшиеся в списке покупок вещи и направляясь к самой короткой очереди.

Я знала, что что-то не так. Может, это ключ к определению, что именно.

Я завезла продукты домой и поехала в офис. Там было темно, компьютер Джейкоба выключен, поэтому единственным источником света была вывеска «Запасной выход» над лестницей. Я включила свет у себя в кабинете и запустила iMac. Пока он загружался, я очистила стол и достала пачку дел.

Я сняла толстые резинки со всех папок и разложила их на большой столешнице, расположив дело Гейба Кевина по центру.

Мой компьютер звякнул, я авторизировалась, а затем открыла двадцатидвухстраничный психологический портрет, который я отправила Роберту. Я распечатала две копии и схватила красную ручку. Включив настольную лампу, я изогнула ее, направляя свет прямо на папки.

Первой задачей было определить, действительно ли присутствовало залечивание ран, или же фото, отправленное Джейкобом, являлось исключением из правил.

Я открыла первое дело.

Семнадцатилетний Трей Уинкл был игроком в лакросс из Серра Ритрит. Его нашли в канаве вдоль подъездной дороги к обсерватории Гриффита. Я пролистала до секции со вскрытия и просмотрела результаты.

Немного клейкого вещества найдено вдоль глубокого пореза на бедре. Рана была чистой и выглядела ухоженной. Наиболее вероятным объяснением для вещества был пластырь.

Мой убийца не воспользовался бы пластырем.

Я перешла к следующей жертве. Трэвис Паттерсон. Упитанный. Волосы чистые. Частично зажившие раны.

Достав блокнот, я делала заметки по всем пяти делам, прежде чем добраться до Гейба Кевина.

Я глубоко вдохнула. Закономерность уже была установлена, но Гейб был аномалией с самого начала. Его смерть была более жестокой — может, уход тоже отсутствовал.

Но это не так. Как и другие, он был здоров на момент смерти. Упитан и ухожен, если не обращать внимания на то, что его пытали и насиловали каждые несколько дней.

Я отложила ручку и потерла висок. Если за добротой стоят чувства вины и сожаления, но человек все еще систематически прибегает к насилию, то речь идет о расстройстве. Это не биполярное расстройство. Оно характеризуется маниакальными скачками, и такой человек никак не смог бы совершать настолько бесследные и точно повторяющиеся убийства.

Я со стоном откинулась в кресле и уставилась на многоуровневый потолок.

Если уход за ранами был закономерностью, а так и было…

Если похищения, удержание и убийства были спланированы и выполнены по расписанию, а так и было…

Если знаки указывали на наличие у убийцы личной травмы, а так и было…

Параноидальная шизофрения или диссоциативное расстройство личности были наиболее вероятными вариантами.

Параноидальная шизофрения была самым распространенным психическим расстройством, диагностируемым у преступников, в особенности у серийных убийц. Дэвид Берковиц, Эд Гейн, Ричард Чейз, Джаред Ли Лофнер… Рэндалл Томпсон легко мог пополнить их ряды. Расстройство характеризовалось бредовыми идеями, и, как правило наличием голосов или видений, управлявшими действиями человека. Воображаемая личность может организовывать жестокими поступками и управлять ими, а истинная личность — ухаживать за пациентом и утешать его. Или — что более вероятно — наоборот.

Диссоциативное расстройство личности широко известно как раздвоение личности. Если дело в нем, Кровавое Сердце действует в разных персонах. Может, двух, может, больше.

У меня был клиент с ДРЛ. Это один из самых сложных диагнозов в психологии, и каждый случай отличается. Зачастую его триггером становилась тяжелая эмоциональная или физическая травма. Иногда с ним справлялась психотерапия, но чаще всего нет. В получивших огласку делах вторичные личности могли быть довольно жестокими.

Мне нужно было поговорить со Скоттом Харденом, несмотря ни на что. Его взаимодействие с убийцей могло помочь мне понять, было ли дело в резком переключении с одной личности на другую, либо же в мысленной коммуникации с галлюцинацией. Разница большая, он бы ее заметил, особенно проведя семь недель у него в заключении.

Если параноидальная шизофрения была практически данностью, то ДРЛ для криминалистики — рискованным предположением. Если окажется, что я ошиблась, это станет огромным ударом по моим авторитету и репутации. И как только об этом пронюхает пресса, огласка вспыхнет словно калифорнийский пожар в сентябре. В глазах общественности это расстройство было комичным и выдуманным и стояло в одном ряду с синдромом Туретта.

Я постучала ручкой по странице. Проще говоря, у меня было недостаточно информации и мне стоило оставить ее при себе, пока не узнаю больше.

Мое интервью с Рэндаллом было назначено на среду. За первую встречу я смогу сформировать по крайней мере общее представление о нем. И у фирмы Роберта должны быть частные детективы на примете. Люди с ДРЛ оставляют улики, которые может откопать детектив. Пропущенные встречи. Забывчивость. Необъяснимые вспышки эмоций.

Лифт звякнул, я взглянула на него через открытую дверь кабинета, но напряжение спало, когда на этаж шагнула уборщица, вкатившая свою тележку в приемную.

Люк хранил зловещее молчание. Полиция в итоге нашла его, допросила и не добилась никаких ответов. По его словам, он не брал ключи и кошелек. Я заявила о краже всех моих карт и потратила всю вторую половину воскресенья, заказывая новое удостоверение личности, клубные карты и новые ключи для машины. Им нечего было ему предъявить, и они ушли. С тех пор он не пытался со мной связаться, что должно бы успокаивать, но нет. Вместо этого тишина казалась выдержанной паузой в фильме ужасов, аккурат перед тем, как выскочит злодей с бензопилой.

Я закрыла папку и встала, собрала все дела, потом сложила их стопкой на середине стола. Я подвигала мышкой, экран ожил, и я выключила компьютер.

Мне нужно было добраться домой и остаток вечера попытаться не думать о смерти.