Дюна. Дом Коррино - Кевин Андерсон

Несколько торчащих обломков колонн, перевернутая взрывом чаша фонтана, но никаких следов величественного дома или папоротников аллеи. Верный Чаренс был сожжен дотла, в мелкую золу, оставив лишь карикатурное выжженное пятно на месте своей тени — все, что осталось от исполненного собственного достоинства человеческого существа.

Реффа приземлился, ступил на пахнувшую пеплом землю, и его оглушила невероятная, полная нечеловеческая тишина. Под обутыми в тяжелые сапоги ногами хрустели обугленные камни и почерневшие стекла. Он наклонился и взял щепотку золы, словно надеялся найти в пепле скрытое там тайное послание. Он копнул глубже, но не нашел ни живой травинки, ни уцелевшего жучка. Мир вокруг него был до боли тих, лишен дыхания и пения птиц.

Тирос Реффа за всю свою жизнь не причинил никому ни малейшего беспокойства, был доволен своим положением и радовался жизни. И вот его сводный брат попытался убить его, опасаясь со стороны Реффы возможных притязаний на трон. Убить четырнадцать миллионов человек в неумелой попытке уничтожить одного. Это казалось невозможным даже для такого монстра, но Реффа знал, что это так. Трон Золотого Льва был запятнан несправедливо пролитой кровью, напоминая Реф-фе о потрясающем спектакле одного актера, который он разыграл когда-то на Жонглере. Под сводами императорского дворца эхом отдаются крики невинных жертв Зановара.

Стоя под пеленой неосевшей сажи на своей выжженной земле, Реффа во всю силу легких проклял императора, но его крик рассеялся, как звук отдаленного грома…

После этого он купил билет на лайнер Гильдии, следовавший с Талигари на Жонглер, где в юности он провел свои самые счастливые годы. Он стремился вернуться в общество молодых студентов-актеров, творческих художников сцены, в компании которых душа его наслаждалась миром и покоем.

Ничем не выделяясь из толпы, пользуясь фальшивыми документами, которые доцент на всякий случай заготовил много лет назад, Реффа молча взошел на борт корабля и за все время полета не проронил ни слова. Размышляя обо всем, чего он лишился, Тирос слышал, как в разных концах салона вспыхивали и гасли обрывки разговоров. Ювелир и его жена спорили о том, как разные камни преломляют свет, четверо бойких молодых людей громко обменивались мнениями по поводу лодочных гонок, которые они посетили на Перрине XIV, какой-то бизнесмен со смехом рассказывал своему конкуренту о том, какому унижению подверг Биккал какой-то герцог Лето Атрейдес.

Реффа желал только одного — чтобы все они замолчали и дали ему возможность обдумать, как жить дальше. Он никогда раньше не был ни мстительным, ни агрессивным, но вид обугленных руин Зановара изменил Реффу. Как не хватало ему сейчас опыта жажды справедливости. Он не только обвинял во всем и проклинал Шаддама, в его душе поднималось и немалое чувство ненависти к себе. Я тоже Коррино. Это и моя кровь. Подавив вздох, он глубже уселся в кресло, но потом не выдержал, встал и снова пошел мыть руки…

Еще до варварской атаки Реффа внимательно читал историю своего семейства, дойдя в своих изысканиях до глубины веков, когда род Коррино являл собой образцы высокой нравственности, когда империей управлял просвещенный кронпринц Рафаэль Коррино, портрет которого был выведен в гениальной пьесе «Тень моего отца». Глакс Отн воспитал из Реффы именно такого человека. И вот теперь у него нет ни выбора, ни прошлого, ни настоящего имени.

«Закон — вот конечное знание». Великая концепция правосудия, высказанная впервые много тысячелетий назад, горьким эхом отдавалась в мозгу Тироса. Говорили, что это изречение выбито над дверями кабинета императора в Кайтэйне. Интересно, прочитал ли Шаддам эту надпись хотя бы один раз?

В руках нынешнего обладателя императорского трона закон стал изменчив, как сыпучий песок. Реффа знал о таинственных смертях членов своего семейства. Старший брат императора Фафнир, сам Эльруд IX, родная мать Тироса Шандо, за которой охотились, как за диким животным, и убили на Бела Тегез. Он никогда не забудет ни Чаренса, ни доцента, ни невинных жертв Зановара.

По прибытии на Жонглер Реффа собирался снова примкнуть к своей старой актерской труппе, которой руководил блистательный Холден Вонг. Но если император узнает, что Реффа остался жив, то весь Жонглер окажется под ударом? Он не имеет права открывать свою тайну и подвергать всю планету страшному риску.

Тональность рокота двигателей Хольцмана изменилась. Реффа понял, что лайнер вышел из свернутого пространства. Уже давно нежный голос стюардессы компании «Вэйку» объявил о прибытии и напомнил пассажирам, что они могут приобрести памятные сувениры.

Из багажного отсека над рядом сидений Реффа извлек все свои вещи. Все до единой. Пришлось много платить за лишние места, но он не мог доверить грузовому лайнеру некоторые предметы, которые купил перед отлетом с Талигари.

Погрузив вещи на транспортную подвеску, Реффа направился к выходу. Снова показались торговцы, которые пытались всучить, впрочем, без особого успеха, всякие безделушки пассажирам, ожидающим подхода челнока.

Когда Реффа вышел в здание космпорта планеты Жонглер, его настроение немного улучшилось. Здание было переполнено веселыми, улыбающимися людьми. Эта атмосфера освежила и ободрила его.

Оставалось только молиться, что он не подвергнет риску еще один цветущий мир.

Глядя на людей, встречавших родных и друзей, Тирос не увидел мастера Холдена Вонга, который обещал его встретить. Правда, Реффа знал, что на сегодняшний вечер назначен спектакль, а старый режиссер всегда лично руководил постановкой. Мастер жил в своем актерском мире и мало интересовался текущими событиями; вероятно, он не знает даже о трагедии Зановара. Наверное, он просто за делами забыл о приезде старого друга и не пришел на пристань.

Ничего страшного, Реффа прекрасно помнил дорогу. Возле порта была пристань, на которой можно было взять водное такси — сампан, которое перевозило пассажиров в город, раскинувшийся на противоположном берегу реки, покрытой ковром голубоватых водорослей. Лодка медленно выплыла на середину реки, преодолевая течение, и Реффа всей грудью вдохнул освежающий влажный воздух. Как разительно отличается это от пепелища Зановара.

За полупрозрачной пеленой тумана стал виден город Ичан — причудливая смесь старых строений и новых небоскребов, заполненный рикшами и пешеходами. Из нижней каюты доносились смех и игра струнного квартета: балисет, ребек, скрипка и ребаб.

Такси замедлило ход и подошло к пристани. Вслед за другими пассажирами Реффа вышел на старый городской пирс, необструганный деревянный настил которого был усеян рыбьей чешуей, раздавленными раковинами моллюсков и похожими на солому оторванными ногами крабов. Среди лотков с морепродуктами и хлебных лавочек сновали рассказчики веселых историй, музыканты и жонглеры, зазывавшие публику на вечерние представления.

Реффа увидел мима, представлявшего бородатого языческого бога, выходившего из морской пены. Увидев его, мим подошел ближе, на его раскрашенном лице появилось странное выражение. Нарисованная кармином улыбка стала еще шире.

— Привет, Тирос. Видишь, я все-таки тебя встретил. Реффа с трудом оправился от изумления.