Стеклянный шар - Наталия Романова

– Привет, – наконец, выдохнул Ваня. Марсель уже отошёл от кровати и прямо сейчас упрямо прятал слёзы. – Кажется, встречаться в больницах становится у нас традицией.

– Плохой традицией, – ответила Лида. Подошла ближе, аккуратно взяла Ваню за руку, белые пальцы слабо сжали в ответ. Простой жест дался Ивану с трудом.

– Оставим её в старом году, – шепнул Ваня, закрывая глаза.

– Оставим, – согласилась Лида.

– Достаточно, – вмешался Дмитрий Сергеевич, давая понять, что время посещения истекло.

Больше трёх суток прошло с момента, как Фроловы с Лидой прилетели в небольшой городок, пронизанный трескучим морозом, заунывными ветрами и метелью, начавшейся почти сразу после их прилёта. Природа словно предоставила крошечное окошко в непогоде, чтобы дать возможность воссоединиться родным, а до этого – спастись пострадавшим.

Как стало известно – и в дальнейшем это подтвердили многочисленные экспертизы и комиссии, – незначительная поломка привела к внештатной ситуации на борту вертолёта. Экипаж принял решение садиться, долго кружил в поисках пригодной площадки, а после, перед самой посадкой, когда до земли оставались считанные метры, у аппарата отказали все системы. Машина попросту рухнула и загорелась, благо, малая высота не привела к большей катастрофе.

Два члена экипажа погибли на месте, в этом не было сомнений. Выжившие были дезориентированы, кто-то получил тяжёлые травмы, кому-то повезло больше. Произошедшее Иван вспоминал с огромным трудом, урывками. Несказанная удача заключалась в том, что выживший помощник пилота, Селиванов Степан, оказался из местных жителей и увлекался охотой. Лес он знал не только сверху, но и снизу.

Сориентировавшись на знакомой местности, он вычислил, что относительно недалеко есть заимка, где можно переждать непогоду, дождаться помощи, обогреться, найти еду. На дорогу в несколько километров ушла половина светового дня и остатки человеческих сил.

Один из серьёзно пострадавших находился без сознания, бросить его не могли, хотя по всем законам выживания именно так и необходимо поступать. Кое-как смастерённые волокуши из подручных материалов, в основном хвойных веток и разорванных тряпок для связывания, с человеком без сознания на них, отнимали последние силы.

Последние километры пути Иван не помнил совсем, к тому времени он окончательно перестал ориентироваться в пространстве и времени. Не помнил боли от сломанных рёбер, головной боли. О том, что внутренние органы получили повреждения, едва совместимые с жизнью, на бедре ожог, нога сломана – Иван Ефремович Фролов узнал, лишь придя в сознание в больнице. Каким чудом он смог идти, впрягаться в волокуши, ответить не мог.

Тогда, в таёжном лесу, наблюдая, как стремительно опускается ночь, он думал лишь о необходимости добраться до заимки. Выжить, несмотря ни на что, вопреки всему. Ведь дома его ждала семья – сын и Лида, которую он оставил абсолютно незащищённой, неприспособленной к миру, в котором жил.

Позже историю спасения Фролова Ивана Ефремовича покроет флёр нечеловеческого героизма и отваги. Журналисты, нахватавшиеся сплетен, поднимут информационный шум, захотят снять документальный фильм о «подвиге» представителя списка Форбс. Однако, как быстро поднимется шум, так мгновенно он и стихнет. Фролов, никогда не любивший шумихи вокруг своего имени, приложит усилия, чтобы история крушения вертолёта забылась.

Виновные понесут наказание, пострадавшие получат компенсацию, в разы превышающую ожидания. Селиванов Степан, оказавшийся рядом, спасший не только себя, но и остальных выживших – получит причитающееся вознаграждение.

Три дня Фроловы и Лида жили в небольшой гостинице рядом с больницей. «Единственной приличной в городе», – словами местных жителей. Лиде условия проживания казались нормальными, Марсель ошарашенно смотрел по сторонам, однако недовольства не высказывал. Ефрем Иванович и Марина Ивановна, казалось, не замечали неудобств.

С утра завтракали в небольшом кафе при гостинице. Фролов старший в молчании ел кашу, запивал сладким чаем, сверлил взглядом недовольно ковыряющуюся в тарелке жену.

– Выкаблучиваться будешь в Le Cinq,* – бурчал он, глядя на недовольство супруги.

– Можно подумать, там лучше кормят, – отвечала Марина Ивановна.

Марсель в это время фыркнул и пренебрежительно закатил глаза.

– По убеждению моей благоверной, единственный человек на всём белом свете, умеющий обращаться с продуктами – это она, собственной персоной. Угораздило жениться на поварихе, – сверкнув лукавством в глазах, продолжил Ефрем Иванович.

С тех пор, как стало понятно, что жизнь Ивана вне опасности, а на поправку здоровья нужно время, которым располагали Фроловы, и средства, о которых и речь вести не стоит, он заметно повеселел. Часто подшучивал над женой, не стесняясь присутствующих, проводил время с Марселем, устраивая совершенно мальчишеские снежные бои, приободрял Лиду.

– Благодаря этой «поварихе» ты дожил до седых волос со здоровым желудком, – парировала Марина Ивановна.

– И плешью в мозгах, – тут же отвечал ей муж.

Потом шли в больницу, Ефрем Иванович отправлялся прямиком в кабинет главного врача, осведомлялся о здоровье сына. Троица – Марина Ивановна, Лида и Марсель направлялись в реанимацию, где всё ещё находился Иван. Садились на пошарпанную кушетку и ждали, когда им разрешат зайти, если разрешат. Разрешали, впрочем, всегда.

«Что положено Юпитеру, не положено тельцу» во всей красе – иногда думала Лида, в глубине души радуясь, что прямо сейчас она на месте Юпитера. Имеет возможность ежедневно видеть Ваню, перекидываться парой фраз, наблюдать, как постепенно, пусть почти незаметно, меняется цвет его лица, исчезает синева под ногтями. Он чуть-чуть меньше хмурился от боли, едва больше улыбался, немного дольше мог сосредоточиться на визитёрах.

Крошечные признаки улучшения Лида запоминала, с любовью складывала, как драгоценности в шкатулку. Вечерами перебирала, лелеяла каждое воспоминание, взяв за привычку произносить вслух изменения. Рассказывать будущему ребёнку.

И самым огромным чудом во всём многообразии предновогодних чудес было то, что беременность шла своим чередом. Лида хорошо себя чувствовала, лишь излишняя сонливость выдавала её состояние.

На четвёртый день погода дала передышку. Специально оборудованный самолёт МЧС, стоявший всё это время в аэропорту тихого городка, принял на борт Фролова Ивана Ефремовича, чтобы транспортировать в Швейцарию, в частную клинику. Этим же бортом, в ту же самую клинику отправились двое пациентов, также побывавших в катастрофе и спасшихся вместе с Иваном. Перелёт, лечение пострадавших, пребывание родственников в Швейцарии оплатил Фролов из личных средств, отлично понимая, что российская система здравоохранения выплюнет людей, ставших почти инвалидами, доведя их до полной инвалидности. Заскорузлая, как кусок грязи, правда, известная и бедным, и богатым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍