Нелёгкое дело укротить миллионера - Диана Билык

Потому что...

Мама играет нашу любимую мелодию – она ее написала для меня. Легкая, веселая, джазовая, с красивейшей кодой и нонаккордом в финале. Хотя я был первоклашкой, но играл уже на третий фортепианный и даже сложные пьесы тянул. Мама говорила, что я очень талантлив, что у меня большое будущее и «пальцы пианиста». Да, будущее, которое с легкостью затоптал отец, а мать решила, что меня не нужно от него защищать – просто выбросила, как мусор. Как можно забыть своего сына? Как?

И смысл с кучи бабла, если счастья нет? Семьи и любви нет. Ничего нет.

Возвращаюсь к списку друзей, потому что дальше слушать ее игру не могу. Я сейчас к чертям собачьим разнесу этот компьютер. И кабинет в придачу.

Долго листаю, ищу хоть кого-то знакомого, но перед глазами мелькают чужие лица. Переключаю вкладку «показать онлайн», и среди выпавших вдруг натыкаюсь на знакомое лицо: моложавое, короткая темная стрижка. Это же Варя! Сестра матери. Младшая. Ей было чуть больше десяти, когда мы виделись последний раз. Как же они с мамой похожи. Невероятно!

И она онлайн.

Я быстро ввожу логин и пароль от своей страницы и открываю сообщения, но тут понимаю, что не знаю, что написать.

Смотрю на застывший курсор и держу пальцы над клавиатурой. Сказать, что хочу найти мать и спросить, почему она меня бросила? Глупо.

«Добрый день. Это Руслан, сын Юли, вашей сестры. Мне нужно с ней связаться».

Скупо, сухо, но правда. Я должен с ней поговорить, услышать голос, в лоб задать вопрос, и пусть будет больно, но я хотя бы перестану жить в неведении.

Прежде чем отправить, задаю себе вопрос, почему не сделал этого раньше? Я был не готов. Ненавидел маму так, что думал никогда о ней не вспомню, но… Наверное что-то во мне поменялось за последние полтора месяца.

Выдохнув, отправляю, и слабое облегчение согревает грудь толчками упорного сердца.

Варя прочитала сообщение почти сразу, а потом время замерло и стало вертеться на уведомлении «Варвара пишет сообщение… ».

И в ответ прилетает номер телефона и короткое: «Набери».

Ранее

Сегодня жарко невыносимо. Решаю, что ситцевый сарафан цвета спелой вишни длиной в пол будет в самый раз. На ноги нахожу черные туфли-лодочки, остальная обувь или потрескалась от времени и выглядела ужасно, или разлезлась от плохого качества.

В квартире мы со Славкой давно сделали ремонт. Бабушка не хотела нас сюда отпускать, но мне и брату нужно было учиться дальше, ей пришлось смириться.

Взрослая жизнь началась слишком рано, я уже в шестнадцать подрабатывала нянькой, но в маленьком поселке платили скудно, вот и пришлось рваться в город. Работать и поступать. Только Славка вечно влезал в неприятности и провалил вступительные, но бабуле мы об этом не сказали. Она до сих пор думает, что внук прилежно учится в институте физкультуры.

От старого ремонта осталась только люстра – ее мама покупала, и звонкие стекляшки, как слезки, до сих пор колышутся на сквозняке и распускают по залу радужные блики. Когда на улице солнечно – особо ярко блестит, словно что-то светлое и чистое приходит в наш дом. Пустой теперь и безжизненный. Наполненный мраком и все еще хранящий запах маминой одежды и сладкой крови.

Сцепив зубы, стараюсь не дышать, не втягивать флер, что не вывелся краской и новыми обоями. Он просто во мне, врос под кожу, и ничего с этим не поделать.

Первый год здесь было сложно находиться. Я почти не спала, все мерещилось, что отец встает над кроватью высокой жуткой тенью и душит меня, душит. Залезает сверху и...

Брату несколько раз пришлось ловить меня с кровати, потому что я вертелась во сне и кричала. Даже синяк ему под глазом поставила однажды, так брыкалась и не могла проснуться от кошмара.

Выхожу в зал и рассматриваю потертую краску под ногами. За три года уже и наш ремонт прохудился. Да что там? Разве мы, два нескладных подростка, девятнадцать и восемнадцать лет, могли сделать путево? И денег, что дала бабушка, еле хватило на дешевые обои и плохой клей. Местами в углах все вспучилось, сползло и потемнело от сырости, но пока не горит, а я даже с голыми стенами поживу – только бы брату стало лучше. Упертый осел. Не стану его слушать. Ишь! Собрался слепым остаться, я это не допущу.

На диване в зале, что сейчас перетянут светлым текстилем, спит Славка, а я в комнате, в прошлом родительской. Только ту кровать, на которой отец меня чуть не..., я выбросила на свалку и спалила, стоя на коленях в грязи и беззвучно плача о маме. Брат говорил, чтобы я выжгла все это из сердца, забыла навсегда, а у меня не получалось. Когда я плакала, Слава злился и уходил из дома. После чего я стала прятать эмоции, научилась страдать без слов и звуков, воя в подушку, кусая до шрамов пальцы. Научилась быть сильной, мне так казалось.

Хватит упиваться страданиями, это все равно не поможет, нужно решать проблемы, а не терзаться и жалеть себя.

Потому после больницы я занялась легкой уборкой: убрала дорожки, вымыла полы и перебрала посуду. Ту, что совсем потрескалась, отправила в мусорку. И поняла, что скоро нам со Славой не из чего будет есть, но разве это проблема? Проблема, когда родной брат навсегда останется в темноте, а внешнее, тарелки, шмотки, украшения – ерунда. И без этого можно быть счастливым.

Довольная свежестью квартиры, я хорошо выкупалась, волосы выпрямила утюжком, немного подчеркнула глаза старой тушью. Из помады только блеск нашла, я редко пользуюсь косметикой, разве что гримом на выступлениях. Чтобы губы были поярче, нарочно их искусала, а потом уже покрыла. Получилось очень свежо, я даже улыбнулась себе в отражение, будто вот-вот что-то случится невероятное.

Когда замираю у зеркала, от плеч до поясницы проходит горячая волна дрожи. Я не склонна к предчувствиям или интуиции, я даже не почувствовала в тот страшный день, что наша со Славкой жизнь расколется на две части: прошлое и пустоту. А вот сейчас меня словно облили кислотой и вздернули вверх, подкинули в небо, и я падаю на камни с большой скоростью. Кожа становится горячей, во рту собирается слюна, в глазах щиплет. Наверное, это страх. Если уж суждено сегодня лишиться девственности, то я хотя бы буду знать ради чего.

За час до моего отъезда, приходит новая смс от Геннадия Николаевича:

«Олег заберет тебя возле подъезда. Будь готова».

И я сажусь ждать. Сжимаю и разжимаю руки на  коленях и понимаю, что мои пальцы не эталон красоты, а времени чистить и скрасить нет. Нахожу в тумбочке ножнички, срезаю коротко, хорошенько с мылом натираю и… Ужас, я похожа на бабульку с обрубками. Но что теперь? В салон сходить я не успею, да и денег нет на такую роскошь. Надеюсь, что на мои руки мужчина смотреть не будет.

Когда приходит еще одна смс, я уже еле дышу. Лицо горит, кожа покрывается легкой пленкой пота, а мышцы гудят от желания ходить туда-сюда по комнатам, а еще лучше – сбежать.