Карма фамильных бриллиантов - Ольга Володарская

– Вы машину тут оставите? – подал голос Петр.

– Что?

– Свой джип оставите у ресторана до завтра или пришлетекого за ним?

– Зачем? Я поеду на нем домой.

– Сейчас?

– Да, а что?

– Но вы пьяны!

– Не преувеличивайте, – хихикнула она, игривопощекотав его ладонь. От этого легкого прикосновения он дернулся, как от ударатоком, и быстро водрузил руки на руль, чтобы избежать повторения. – Янемного захмелела, но до дома добраться смогу… – Ева икнула (только теперьнамеренно) и, прикрыв рот ладошкой, сказала: – Извините еще раз.

– За руль я вам в таком виде сесть не позволю, –строго сказал Петр. – Это недопустимо – водить машину в подпитии. –Он протянул руку к ремню безопасности, собираясь пристегнуть Еву, но,наткнувшись локтем на полушарие ее груди, передумал и просто отдал команду: –Пристегнитесь, я вас отвезу.

– Как это мило, – промурлыкала Ева. – Спасибовам огромное…

Он сухо кивнул и, включив зажигание, тронул машину с места.

Пока ехали, Ева сидела смирно, делая вид, что дремлет(усыпляла бдительность «жертвы»). Когда же машина, въехав во двор ее дома,затормозила, она начала действовать: изобразила пробуждение, потянулась и,положив руку Петру на бедро, вкрадчиво спросила:

– Не подниметесь ко мне?

– Зачем? – как-то уж очень нервно спросил он, ноее руку не тронул.

– Я напою вас изумительным кофе.

– Спасибо, не надо. – И только теперь он убралЕвину кисть со своего бедра. – К тому же у меня нет времени…

Ева вернула руку на прежнее место, но тут же переместила еевыше, ближе к его паху, и едва слышно сказала Петру на ухо:

– Если так, то мы сделаем это по-быстрому… – Онаобняла его второй рукой, прижалась грудью к плечу, а губами к шее и, щекочакожу дыханием, прошептала: – Мы же оба этого хотим, так зачем себя мучить?

– Вы о чем, Ева?

– Конечно, о кофе…

Ева отбросила полу его дубленки, чтобы не мешалась, изаскользила руками по его телу. Губы ее касались мочек его ушей и нежной кожиза ними. Петр при каждом их прикосновении дергался, пытаясь отстраниться, ноЕва была настойчива. Вместо того чтобы оставить адвоката в покое, она все жарчеего целовала. Рука ее, перестав блуждать по телу Петра, нашла его пах илегонько сжала появившуюся выпуклость. Моисеев возбужденно застонал, носопротивления не прекратил – стряхнул Евину ладонь со своей ширинки и увернулсяот горячего языка, устремленного к ушной раковине…

– Хочу тебя, – задыхаясь, вымолвила Ева, которуюна самом деле трясло от желания. – Давай прямо тут – я не могу большетерпеть…

Она рванула молнию на его брюках и запустила руку внутрь.Петр сделал последнюю попытку вырваться, но Ева буквально придавила его своимтелом, не давая ему ни двигаться, ни даже дышать. Рука нашла то, что искала.Влажный рот, раскрывшись, приблизился к его сжатым губам. Язык раздвинул их ипроник внутрь…

Петр напрягся и замер. Секунду он сидел неподвижный, каккукла. Безвольная кукла, позволяющая делать с собой все, что хочет хозяйка, ноне чувствуя при этом ничего. Но вдруг он ожил и…

Припал к Евиным губам, отвечая на ее поцелуй с жадностью инетерпением умирающего от желания человека. «Ну вот и все! Теперь ты мой!» –подумала Ева с торжеством и, сорвав с себя шубу, перебралась к нему на колени.

Аня резко поднялась с кровати и стала озираться по сторонам,ища глазами мужа. Вчера она так и не дождалась его – уснула, да так крепко, чтоне пробудилась даже ночью, когда он вернулся. Интересно, во сколько он пришел?Она задремала в полночь, а Петра еще не было…

Стряхнув с себя остатки сна, Аня направилась в ванную,думая, что муж там. Но там его не оказалось! Зато в воздухе витал запах еготуалетной воды, а щетина зубной щетки оказалась влажной. Покинув ванную, Анязаспешила в кухню. Обычно она кормила мужа завтраком, но если не моглапроснуться поутру, Петр ее не тревожил, а готовил овсянку с тостами сам(прислуги в их доме не было – Аня согласилась только на приходящую уборщицу).Но и в кухне она его не застала. Там были только кошки, дожирающие рыбьихвосты, да дожевывающий домашнюю туфлю хозяйки пес Данилка. Аня метнула взглядв раковину, обнаружила там грязную тарелку и чашку, измазанную кофейной гущей.Значит, Петр уже поел. Умылся, побрился, поел и… Она выглянула в прихожую и, ненайдя на вешалке дубленки, констатировала – ушел на работу.

Аня посмотрела на часы: одиннадцать. Ничего себе онапоспала! Понятно теперь, почему она не застала мужа – он из дома в половинедевятого выходит. Аня включила чайник и стала готовить себе кофе и горячиебутерброды. Сегодня ее не тошнило, и есть хотелось ужасно. Сварганив то липоздний завтрак, то ли ранний обед, она быстро слопала его и направилась вкомнату отца, надеясь застать хотя бы его. Но Сергея тоже не было в квартире!Как и Марка. Мужчины оставили ее в компании прожорливой стаи животных.

Заглушив приступ нарастающей обиды, Аня вернулась в кухню истала готовить любимый отцовский борщ, который вдруг очень захотела сама. Заэтим делом ее и застал Сергей.

– Привет, – поздоровался он с дочерью, буквальновлетев в кухню и брякнув на стол полные сумки. – А вот и я!

– Ты где был?

– Возил Марка в больницу. Решил на всякий случайпоказать его врачам – вчера у него голова болела, вдруг, думаю, сотрясение…

Выглянув в прихожую и не увидев там Суханского, Аняобеспокоенно спросила:

– Его положили в больницу?

– Нет, у Марка все нормально, никакого сотрясения, ассадина быстро заживает.

– Тогда где он?

– Поехал в свой отель за вещами – я велел емупереезжать сюда. Тут охрана надежнее.

Аня одобрительно кивнула, но тут, учуяв запах цитрусовых, откоторых ее как-то резко стало воротить, сморщила нос:

– Что у тебя в сумке?

– Мандарины. – Отец достал пакет, битком набитый тугимиярко-оранжевыми плодами, и высыпал их прямо на стол. – Хочешь?

– Нет, спасибо.

– Не любишь?

– Обожаю. Но сейчас меня от их запаха мутит. – Онапередернулась. – А еще от цветочного. Кошмар, правда?

– Почему? Норма??ьное явление при токсикозе.

– Папа, я же флорист, как я буду работать?

– Не будешь, – пожал он плечами, сгребая мандариныв пакет и убирая подальше от Аниного носа. – Петр тебя прокормит.

– Кстати, ты застал его сегодня?

– Да, мы вместе выходили из дома. Он очень торопился…

– Во сколько он вчера вернулся, не знаешь?