Феи Гант-Дорвенского леса - Марина Александровна Беляева

и разорвать бедного Имбиря прямо на месте, Кейтилин резко остановилась, повернулась в сторону бесчинствующих фей, и гневно произнесла:

— Немедленно остановитесь! Неужели вы не видите, что вы только его мучаете?!

Тилли схватила Кейтилин за руку, и та вскрикнула, одёрнувшись от неё; но Тилли могла бы этого не делать, ведь их тотчас же обступили стражники с копьями. Они незамедлительно начали атаку: кто-то просто бросился с копьем наперевес в сторону девочек, кто-то предпочел метнуть его издалека, а некоторые схватились за полы юбок и начали карабкаться наверх. Тилли начала стряхивать их с себя, но это совершенно не помогало: лапки пикси были очень цепкими, и их не удавалось скинуть на землю. А ведь в то же время в ногу девочки больно ударялись (хорошо хоть не вонзались!) маленькие деревянные копья…

Одно из них всё-таки достигло цели и вошло под кожу, неглубоко, но ощутимо. Тилли закричала от боли, и тогда воины-пикси, которые лезли по её юбке наверх, схватились лапками за уши и скатились вниз с пронзительными ругательствами и проклятиями.

«Крик! — сквозь боль осознала Тилли. — Для них мой голос слишком громкий!».

Она тут же вспомнила, как на лужайке от её возмущенного крика попадали некоторые из пикси-воинов, и решила не мешкать.

Это действительно помогло: крики девочки, по всей видимости, причиняли жуткую боль тонкослышащим пикси. В свои вопли Тилли вкладывала всю душу; некоторые из них даже были искренними — например, когда она доставала копье из ноги (ух, и как же это было больно!). Причем убегали не только те воины, которые нападали на неё, но и те, что атаковали испуганную Кейтилин. Один из них даже упал к ней в кармашек и долго в нём брыкался, пытаясь вырваться, пока сама Кейтилин не достала его оттуда и не опустила вниз.

Тилли прекратила кричать лишь в тот момент, когда все пикси держались от девочек на достаточном расстоянии. Рядом с ними оставался только Имбирь, который опустил голову и прикрывал её своими руками. Он дрожал и всхлипывал, как будто бы его продолжали избивать — ну или же он просто очень сильно испугался криков Тилли. Так же сильно, как и все его братья.

Тилли окинула взглядом фей. Убедившись, что они не собираются нападать, она медленно заговорила:

— Простите меня, о добрые, благородные пикси! Я вовсе не хотела причинить вам зла…

— Ври побольше, глазастая шваль! — обиженно прокричал кто-то в толпе, и пикси угрюмо закивали. Это на секунду испугало девочку, но она продолжила:

— Я и моя подруга хотим извиниться перед вами. Конечно, вы злитесь на нас, ведь мы сорвали казнь преступника, напугали ваших жен, детей…

— Проваливай отсюда, дрянь! — раздались крики в толпе. — Не смейте больше нам мешать, человеческие отродья!

— И златовласку свою забери!

— Вообще ты чего сказать-то хотела, глазастая?

— Тупые человеческие дети!

— У меня ребёнок оглох из-за тебя!

— Да под зад им дайте и прогоните ко всем чертям, чего вы медлите-то!

— Дайте нам забрать вашего Имбиря! — прокричала Тилли.

На полянке повисла тишина — отчасти потому, что феи были оглушены громким голосом девочки, а отчасти из-за того, что все безмерно удивились её решению. Даже Имбирь перестал плакать и замолчал: наверняка ещё и голову перестал прятать, и уставился на неё, как баран на новые ворота…

Хотя, будь Тилли на его месте, она бы делала то же самое. Наверное, ещё глупее бы выглядела.

— Зачем он тебе, девочка? — заговорил Амомум: его голос неожиданно стал серьезным и приобрёл решительность, которую Тилли от пикси не ожидала. — Что толку от вора и прохвоста?

— Мы с моей подругой идём в столичный замок, — ответила Тилли, чувствуя невероятное волнение. Ох, только бы не сбиться из-за этого! — Но мы не знаем туда дороги. Нам нужен проводник…

— Это я слышал! — раздраженно топнул ногой Амомум. Странно, но это немного успокоило Тилли: по крайней мере, он злится, а не задумывает что-то плохое — как ей показалось, когда он заговорил с ней по-доброму.

И девочка с уверенностью продолжила:

— Ох, господин пикси, да ведь чтобы попасть в столичный замок, нужно сначала попасть в столицу!

На полянке повисло тяжелое молчание. Тилли почувствовала победу и обрадовалась этому: она знала, что любая фея боится больших городов, а особенно пикси — лесные жители, повелители разных зверушек. Небось и Имбирь сейчас сидит на месте и трясётся от страха, едва только услышав слова Тилли… Ну и поделом ему! Нечего воровать! Пусть радуется, что девочки спасли его от неминуемой казни, а ведь он её заслужил!

Когда пикси начали переговариваться друг с другом, Тилли поняла, что они в нерешительности, и жалобным голосом обратилась к ним:

— Прошу вас, добрые, славные пикси, отпустите нас с ним! Ведь вам от этого ничего не будет. Мы с подругой уйдём и не будем вам больше мешаться, а ещё и предателя с собой в большой город заберём! Ну пожалуйста, о добрые соседи!

Тилли говорила и видела, как её жалостливая речь трогала сердца фей. Они внимательно слушали её, не отрывая глаз, а кое-кто (и Тилли это заметила!) даже уткнулся лицом в платочек из павшего листа. Пикси не были злым народом, и они хорошо относились к детям; вот и Тилли, кажется, сейчас повезёт…

Но тут же, словно из-под земли, выскочил мерзкий Крокус и, скрестив руки-лапки на груди, спросил:

— А откуда славным и добрым пикси знать, что девчонка-глазач не обманывает нас? Вдруг она пытается вызвать жалость, чтобы затем растоптать весь наш народ!

В этот момент Тилли вспомнила весь свой запас бранных слов, а некоторые придумала самостоятельно — вот только сейчас, когда эта мелкая пигалица влезла со своими сомнениями. Девочка едва удержалась, чтобы не посмотреть прямо в наглую морду этого проклятого пикси, иначе всем было бы понятно, что она на него злится. Стараясь говорить так же жалостливо, как и до того (хотя получалось не слишком хорошо), Тилли дрожащим голосом произнесла:

— Да зачем мне врать?.. Я ведь не вру, правда не вру! Милые, славные пикси, хотите, мы придём к вашему королю, и он увидит, что мы — простые и честные дети, и совсем не желаем вам зла!

Феи смотрели то на своего беличьего собрата, то на Тилли, пригнувшуюся к ним и готовую расплакаться, и не знали, чью сторону им принять. Тогда Амомум выпрямился, и Тилли увидела, что он, оказывается, немного больше, чем ей представлялось, хотя всё ещё напоминал хомяка с человеческим лицом (впечатление, честно говоря, это создавало неприятное, хотя Тилли никогда бы в жизни не