Демоны в раю - Дмитрий Липскеров

— Кстати, — пояснил начхоз, — этого кольщика за распространение порнографии и посадили.

— А откуда он? — почему-то спросил Кранов. Словно что-то заставило его запросить информацию.

— Из Запорожья, — прочитал в свидетельстве о смерти начхоз. — Бабкин Борис Борисович… И чего бежал? Странно… Сидеть осталось, тьфу!

Начхоз не увидал, как на красную морду здоровенного сержанта сошла с небес необыкновенная бледность, он продолжал рассказывать, как солдату повезло, теперь отпуск пятнадцать суток, а там и медаль могут дать…

Кранов потом долго сидел на пронизывающем ветру без шапки, и почему-то хотелось ему выть в ночное безлунное небо…

А через месяц Слонов в Москве получил письмо от друга, в котором сообщалось, что он, Кранов, убил Бориса Борисовича, хахаля матери Слонова, что получилось это случайным образом, сошлись какие-то невероятности в пространстве и что он, Кранов, жить не может без покаяния, так ему тяжело от совершенного. Еще друг сообщал, что вскоре прибудет в столицу в заслуженный отпуск…

Слон прочел письмо и был крайне удивлен его содержанием. Да и конверт был странным. Вместо обратного адреса какие-то цифры… И чего он жалеет этого порнографа Бориса Борисовича?.. Слон сам хотел его кончить за извращенные издевательства над матерью… Еще Слон подумал о том, что теперь чемоданчик с заветными инструментами навсегда будет принадлежать только ему одному… В тюрьме, что ли, его друг детский?..

Ночью на двадцать третье декабря в колонии «Зяблик» возле приоконных нар в девятом бараке собрались воры, которые порешили за смерть авторитета наказать вертухая смертью. Поручили деликатное дело Ветеринару, о котором знали, что он специалист по таким вопросам.

— Как валить? — спросил у собрания Ветеринар.

— Убей просто, — решил Моня Светловолосый, смотрящий на зоне. — Пацан сделал Борю по правилам, так что его вообще не стоило бы мочить, но…

Далее Моня Светловолосый поведал братанам, что имеется у него сообщение, что сержант этот почти из их сообщества, но сбившийся с пути, работал до того, как слать вертухаем, с Вано Тбилисским, был взят за жопу мусорами, но полгода сидел в отказе, так что никто не пострадал.

— То, что вор стал вертухаем, уже не по понятиям! — пояснил Моня Светловолосый. — За то уже можно мочить! Но имеется соображение, что коммуняки и мусора специально пацана поставили в такое положение. Поэтому мы и не трогали его, не разбирали вопрос… А сейчас, когда он Художника замочил, надо решать вопрос… Ты, Ветеринар, его не больно… Запутался парень… — Моня Светловолосый густо хлебнул чифиря и как будто себя спросил: — И чего Художник так по-глупому подорвался!.. Из-за бабы подрываться?.. Вишь как, любовь!..

Ветеринар обещал дело сделать, но без спешки, так как не сидельца истреблять придется, а солдата. А до солдата еще добраться надо…

Постановили делу неделю срока. А на шестой день сержанту Кранову дали отпуск.

До Москвы он добирался несколько суток поездом, а когда вышел на Казанском вокзале и вдохнул суетный воздух столицы, то чуть было не заплакал от нахлынувших эмоций.

Поймав левака, он велел гнать к гостинице «Ленинградская».

— Чего гнать, здесь всего триста метров! — удивился водила.

Сержант расхохотался, дал рулевому треху, выскочил из «Волги», ноги в руки и бегом.

Несколько минут Кран обнимал швейцара Брылина, а тот, посвистывая сизым носом, радовался таким крепким объятиям.

А потом сержант спросил:

— Где она?

— Да кто же? — требовал уточнения бывший боксер.

— Надежда!

— Надежда — наш компас земной, — продекламировал Брылин, подумавший, что парень о возвышенном спрашивает. — А удача — награда за смелость!..

— Ты, Брылин, совсем мозгой двинулся! — определил Кран и пояснил. — С девушкой я здесь до армии был. Помнишь? Надькой звали. Надеждой! Просил беречь и пестовать!

— А-а-а! — хлопнул себя по лбу руководитель парадной двери. — Старею, пацан… Так она… — припоминал. — Она в тот же день и удалилась из гостиницы!.. Белье постельное зачем-то перестирала!

— Куда?

— Не докладывалась!

Кран что было сил бухнул железным кулаком по стене. С потолка посыпалось белое.

— Я же просил ее ждать! Что же она!

— Женщины… — философски заметил Брылин. — У меня вообще нету женщины… — добавил.

А потом Кранов позвонил по телефону.

— Кто? — поинтересовались.

— Передайте — Кран.

— Передадим, мася, — уверил чуть пьяный женский голос. — Через пять минут перезвоните!

Он перезвонил, и ему продиктовали номер. Он вновь позвонил.

— Вано, это ты?

— Ты, парень, откуда? — удивленно поинтересовался Вано Тбилисский.

— Оттуда.

— Приезжай на Пресню.

Вано продиктовал адрес, и через полчаса Кран влил в себя стакан коньяка под печальную улыбку грузинского вора.

Для приличия поговорили о прошлом, а потом Вано спросил, как выстрелил:

— Ты за что сидельца замочил?

— Случайно.

Вано пососал лимончик и объяснил:

— Тебя уже должны были в ящик упаковать, да в вечную мерзлоту… Ты как здесь?

— В отпуск.

— Повезло… Но все равно достанут… Есть приговор.

— Пусть отменят, — попросил Кран. — Я все зоны российские подогрею!

— Сколько?

— Полмиллиона зеленых.

— Переговорю… Что еще?

— Человека мне надо найти, — попросил Кран. — Девушку…

— Никогда не ищи, что потерял.

— Надькой зовут… Надежда Кивелева. Из Запорожья… Хотела в МГУ поступать. Может быть, поступила?.. — А про себя: «Не ищи, что потерял — слоган для автомобильной сигнализации».

— Вечером позвони… — определил Вано Тбилисский. — Подарок тебе это мой будет…

Кран после грузинского вора навестил друга детства Слона.

Они обнялись по-мужски, без выказывания детской радости, хотя было видно, что это два близких человека, два мужика встретились, после долгой разлуки.

— Как ты? — глядел на друга Кран. — Еще больше поздоровел!

— Ты тоже не исхудал! — Стон рассматривал земляка с любопытством. — Никак не думал, что ты в армии, думал, что в тюрьме!

— А я и в тюрьме был, — чему-то обрадовался Кран. — И в армии… Ты-то как? Еще не загребли за подделку денежных знаков?

— Я не подделываю, — хмыкнул Слон. — Мои деньги лучше…

— Да я знаю, парень ты талантливый!

Они сидели в кафе «Риони» на Арбате и пили все то же кислое «Ркацители».