Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - Сол Слэш Хадсон

– Начнем с главного, – сказал он. – Я хочу переписать Welcome to the Jungle.

По словам Пола, у песни был большой потенциал, но ей не хватало эффектной структуры. Нужен был припев более запоминающийся, мелодичный и больше похожий на гимн – словом, песня начинала напоминать Kiss.

– Мда, – пробурчал я себе под нос. Похоже, на этой реплике наши отношения и закончились. Пол был настоящей звездой: носил классные шмотки, имел красивую жену и хорошую машину, – и он словно «снизошел» до нашего уровня указывать нам, что делать. Мне это не понравилось.

Но Пол был настроен твердо. Скоро мы снова с ним увиделись, когда выступали на концерте, устроенном Геффеном. Том устроил его только потому, что нам нужно было выступить, так что это был закрытый концерт по приглашениям только для работников индустрии. Выступали мы в «Газзари» (сейчас он называется «Ки Клаб») – на площадке, где бы никогда в жизни не сыграли, потому что она расходилась с нашими представлениями о том, где нужно выступать. Там все было настолько гламурно и настолько по-гейски, что даже Билл Газзари, владелец заведения, рекламируя клуб по радио, с сильным акцентом восточного побережья заявлял: «Во всех моих группах есть сексуальные мальчики. Если в группе их нет, то она у меня не играет». Именно в «Газзари» можно было послушать настоящий пластиковый глэм-метал. А мы определенно не пытались быть сексуальными мальчиками. Единственный раз, когда я бывал в клубе до этого, – на выступлении Hollywood Rose.

В общем, на концерте был Пол Стенли, и он настолько загнобил звукорежиссера, что тот уступил ему свое место. Мы узнали об этом гораздо позже, но меня от одной мысли уже коробило: Пол Стенли был звукорежиссером концерта Guns N’ Roses. В «Газзари». Можно ли придумать еще более отвратительное клише? Помню, что нам заплатили, потому что я пересчитывал деньги и делил на всех, а Иззи я сказал: «Пойду закуплюсь у дилера!» Только это меня тогда и заботило – и так я и поступил. После концерта я выбежал из клуба на встречу со своим другом-дилером.

Пол по-прежнему хотел нас заполучить, поэтому настоял на том, чтобы прийти на следующий концерт. Мы знали, что теперь раз и навсегда покажем ему, кто мы такие на самом деле и на чем именно следует расставлять акценты нашему продюсеру. Концерт состоялся через неделю в замызганной дыре под названием «Раджис» – помещении примерно шесть на шесть, пропахшем пивом и мочой, где усилители звучали как устаревшие консоли, которые постоянно зашкаливают. Сцена была высотой сантиметров тридцать и прижималась к стене, дальней от входа. Туалеты были даже отвратительнее, чем в «Си-Би-Джи-Би». Короче говоря, это была естественная среда обитания Guns N’ Roses. Думаю, по мнению Пола, он снизошел до нас, чтобы доказать, что он прекрасно понимает, откуда мы родом. Он собирался «потусоваться» на нашей «территории», потому что, в конце концов, Kiss тоже когда-то играли в таких обшарпанных клубах. У него были благие намерения, но я не могу избавиться от мысли, что он довольно быстро понял, что наша естественная среда – места, каких он не видел уже очень давно. Guns были злыми животными, прекрасно чувствующими себя в подобной дыре.

Концерт был, черт побери, потрясающий: грязный, пыльный, сальный и настолько же безбашенный, как и сами Guns в моем представлении. Это было самое честное и правдивое выступление Guns N’ Roses, потому что я как следует вмазался перед выходом на сцену, и из-за сочетания наркотиков с алкоголем у меня настолько разболелся желудок, что я каждые пять минут отворачивался и блевал за усилители. Моему новому гитарному технику Джейсону приходилось каждый раз отпрыгивать, чтобы не обляпаться. Невыносимая жара в помещении ситуацию только ухудшала. Концерт был настолько диким, а в зале присутствовало столько несдержанных придурков, что в конце концов Аксель ввязался в драку с каким-то парнем из первого ряда, – вроде бы он ударил его по голове микрофонной стойкой. Все происходящее напоминало гребаный бунт. В этой маленькой раскаленной коробке накопилось столько энергии! Это было чертовски круто. На внутренней стороне обложки Appetite for Destruction есть фотография с этого концерта.

Не представляю, где он мог стоять во время концерта, но после выступления Пол Стенли материализовался перед нами во всей своей красе вместе со своей подругой/женой – красавицей блондинкой, и оба они были одеты так дорого, что, вероятно, стоимость их прикидов превышала рыночную цену всего этого здания. В «Раджис» не было гримерной. Между сценой и задней дверью находился коридор с небольшой лестницей, где мы все расселись, когда закончили играть. Пол и его подруга/жена смотрелись там очень неуместно, но все равно попытались усесться рядом с нами. Мы были потными и угрюмыми, и после того, как меня раз восемь стошнило прямо на сцене, я изо всех сил старался сдержать остатки и не заблевать Пола с ног до головы, когда он, сидя под руку со своей леди в стиле Иванки Трамп, обратился ко мне и сказал: «М-м-м, ну, это было интересно».

На следующий день мы сделали официальное заявление: я попросил Тома передать Полу, что мы пока продолжим поиски продюсера, спасибо-не-надо. К сожалению, вскоре после этого я рассказывал об этой истории в интервью для «Эл-Эй Уикли» и чересчур наехал на Пола. Я ничего плохого не имел в виду. Просто я так увлекся тем, чем мы занимаемся, что всех, кто нас не понимал, считал неправыми. Я даже не запомнил, что там сказал о Поле, поэтому без задней мысли позвонил ему через месяц или два и попросил об одолжении. Мы тогда начали записываться, а свои лучшие гитары я заложил, чтобы купить героина, поэтому надеялся, что Пол выручит меня и достанет хорошие студийные инструменты благодаря своему контракту с «Би-Си Рич».

– Привет, Пол, это Слэш. Давненько не виделись. Как поживаешь, приятель?

– У меня все хорошо, – ответил он.

– Слушай, я знаю, что у тебя контракт с «Би-Си Рич». Можешь достать мне пару гитар?

– Ага, могу, конечно, это не трудно, – тут он замолчал. – Но не буду. Вот тебе совет: поосторожней, когда проветриваешь свое грязное белье у всех на виду. Удачи тебе.

Щелк.

Гудки.

Прошло много лет, и в 2006 году у меня все-таки появилась возможность извиниться перед Полом на церемонии «Зал славы рока VH1», где я исполнял музыку Kiss вместе с Томми Ли, Эйсом Фрили и другими. Мы все уладили – много воды утекло с тех пор. Оглядываясь назад, я понимаю, почему так себя вел: я тогда был высокомерен. А когда ты высокомерен, то неважно, что ты за человек, если ты не фанат чьей-то группы. И это кажется достаточной причиной, чтобы вести себя как придурок.

Мы репетировали каждый день, писали новые песни и каждый вечер устраивали вечеринки. Как я уже говорил, героин было так легко достать, что я даже не отслеживал, как часто употребляю. Мне казалось, что я принимаю его исключительно в развлекательных целях, – он не должен был стать центром моей вселенной.

Впервые я осознал, что у меня проблемы, когда не смог достать дозу. Я не придавал этому большого значения – блаженно невежество. В тот самый день, когда меня впервые настигли последствия употребления, мы с Иззи как раз решили поехать в Тихуану с Робертом Джоном, фотографом и нашим хорошим другом, который снимал нас с самого первого дня и стал нашим официальным гастрольным фотографом вплоть до 1993 года.