Диверсант - Григорий Шаргородский

Нельзя сказать, что пленники доставляли много проблем, но хлопот с ними все же хватало. И эти хлопоты были довольно специфического свойства. Старший сын наместника сразу дал рыцарское слово удержаться от побега и в дальнейшем мирно разгуливал по лагерю в ожидании решения отца. Младший тоже поклялся и на следующий же день сбежал, вот только бегал он недолго и быстро вернулся в лагерь, с воплями пробежав изрядное расстояние через лес впереди Хана. После этого малец прекратил вылазки за пределы лагеря и начал портить нервы всем окружающим уже внутри охранного периметра. Когда его проказы переходили определенную черту, я посылал Хана, и волк всюду ходил за мальчиком в качестве конвоя. Через пару минут такого сопровождения пацан начинал заикаться и прятался в темный угол. Затем мне становилось его жалко, волк покидал свой пост, и… все начиналось сначала.

А вот с молодой женой пожилого наместника вышла промашка. Она не была матерью обоим сыновьям маркиза и родила ему лишь дочь. Познакомившись с этой особой ближе, я почему-то догадался, что, потеряй мы ее где-то в лесу, наместник не очень-то обидится. Дамочка оказалась похотливой, как кошка. Мне проблемы были не нужны, поэтому, в первый же день выудив ее из кустов с молодым лесовиком, я объявил по лагерю, что лично кастрирую любого, кто поведется на чары маркизы. По улыбкам народа стало понятно, что, в отличие от моих бойцов, местные революционеры не очень-то опасаются баронского гнева. Поэтому я добавил, что лишать наследства блудливых кобелей будет Шип, и все как-то сразу прониклись важностью сообщения.

С Шипом вышла отдельная история — он наотрез отказывался говорить о своей прошлой жизни, но из лагеря не уходил и все приказы выполнял. Мало того, после ссоры с группкой наглых лесовиков он тупо зарезал двоих и до икоты испугал остальных. Пришедших ко мне за справедливостью революционеров я спросил: какого демона они полезли к человеку с таким клеймом на лбу? Не услышав ответа, добавил, что за дальнейшие убийства Шип не понесет никакого наказания. Несколько суток общения, а точнее, «молчания» с этим человеком показали, что ему глубоко плевать на окружающий мир и нападать на кого бы то ни было первым он не станет.

Неожиданная польза от Шипа случилась во время тренировки «медведей» с «ящерами». Шип проходил мимо и неожиданно для всех сделал замечание. Его пригласили поучаствовать, и он «поучаствовал». Как результат — два перелома и куча синяков, причем не у Шипа. В сторону «медведей» он лишь презрительно фыркнул, а вот «ящеров» обозвал сбродом.

Можно сказать, что это событие послужило началом переформирования моей гвардии. При разборе ситуации Мороф нагло скалился, «ящеры» матерились, а Выир с «медведями» почему-то смущенно вздыхали. Обсуждение закончилось тем, что на свет появилась новая девятка облаченных в «чешую» воинов. Точнее, семерка, потому что я и профессор получали броню вне очереди и без экзаменов. Тут же мне в голову пришла идея применить практику с прозвищами, — народ немного повозмущался, но смирился.

Первым номером после своих художеств шел сам Шип. Далее в «ящеры» попали два казака — Выров, получивший вполне справедливый позывной Змей, и молодой здоровяк Копыто. Оба продолжали носить «оселедцы» и сами же выбирали себе позывные. Затем я с разрешения Выира привлек самых шустрых и мелких из «медведей» — русого крепыша с простоватым лицом и черноволосого говоруна. Первый получил позывной Сом, потому что здесь эта рыба была символом молчунов, а второй был назван Барсуком — именно это животное в местном фольклоре выделялось как жуткой ленью, так и абсолютной наглостью.

Шестым к нам самостоятельно напросился тот самый рыцарь-убийца любовников, и, как ни странно, был молчаливо одобрен Шипом. Прозвище дворянин получил благодаря собственному гербу — грифон являлся персонажем местной мифологии и когда-то красовался на щите нашего беглого рыцаря.

А вот в целесообразности последнего назначения сомневались все, кроме меня. Седой, но еще крепкий мужик почти всю жизнь прослужил стражником, но под конец карьеры взял деньги не у того, у кого надо, поэтому быстро поменял верную службу на долю революционера. Позывной ему придумали быстрее всего и без особых изысков — через все лицо стражника шел жуткий шрам.

Шрама я ввел в наш коллектив, потому что видел, как неуклюже двигались «ящеры» в помещениях. «Медведи» в этом случае нам не помогут, а вот опыт стражника, всю жизнь прожившего в городе и выковыривавшего преступников буквально из щелей, может прийтись очень кстати.

Весна разгоралась все сильней, даже здесь, на севере империи, временами становилось жарко, что особенно сказывалось во время тренировок. Несмотря на усиленные физические нагрузки, напряжение последних дней постепенно уходило вместе с болью в груди. И это было хорошо — никуда не нужно бежать и кого-то убивать, а самое главное — нет нужды терять товарищей.

Именно для того, чтобы в будущем добавить к солидной защите еще и умение, мы и мучились на тренировочных площадках. Конечно, за столь короткий отрезок времени невозможно поднять навыки воинов на большую высоту, но, по крайней мере, мы немного сработались и разучили новые способы ведения боя. Мой выбор в плане последнего кандидата в «ящеры» полностью себя оправдал. Шрам оказался бесценным кладезем информации о способах штурма зданий. Пару идей подсказал Шип, но судя по его советам, он привык входить в дома через окно и очень тихо. Благодаря таким крупицам информации постепенно складывалась картина прошлого этого человека. В том, что он был убийцей, уже никто не сомневался. Но расспрашивать подробности дураков не было — жить хотелось всем, в том числе и мне.

Один из домов на лесном хуторе мы несколько раз разрушали практически до основания и вновь отстраивали. Несмотря на долгие тренировки, непривычные к такому типу боя бойцы постоянно делали ошибки, по крайней мере в глазах Шрама.

— Барсук, ленивая ты морда! Ты зачем присел в дверях! — заорал бывший стражник. Для убедительности он даже снял шлем, чтобы «медведь» видел весь спектр эмоций, отразившихся на лице инструктора. Гнев в сочетании с жутким шрамом выглядел впечатляюще.

— Дык чтобы не попали, — попытался оправдаться Барсук.

— Чтобы не попали в твою пустую голову, нужно уходить влево. Это не лес, где тебя можно обойти. Как, по-твоему, в дом войдут остальные?

— Через окна, — проворчал Барсук, но больше для собственного успокоения, чем в ответ на вопрос.

— Все сначала! — Шрам нахлобучил на голову шлем, а из окон дома полезли недовольные казаки и убийца. Впрочем, теперь все они были «ящерами». «Медведи» конечно же намеревались в будущем вернуться к своим, так же думал и Выир, но, несмотря на их намерения, отдавать эту парочку я не собирался.

Весь процесс обучения сопровождался руганью и смехом. Через полчаса уже Барсук орал на Шрама, комментируя его манеру ходить по лесу. Причем комментировал так удачно, что тренировка прерывалась на приступы гомерического хохота, валившего на землю не только «ящеров», но и тех, кто находился поблизости.

Без разговоров обходились лишь учебные схватки на мечах, потому что Шип оставлял мало поводов для веселья, а за ругань мог попросту зарезать. Временами у меня появлялись сомнения в полезности этого психически неуравновешенного человека, но затем я замечал успехи парней в бою на мечах и откладывал решение этого вопроса на дальнейшее. По крайней мере, пока что Шип ни на кого без повода не напал. А если кто-то и напросится, то пусть на том свете пеняет сам на себя.