Я буду первым - Натали Лав

почти сел в машину. В тот момент у меня перед глазами стояли она и Тахаев. И я ее ненавидел. Сильно. За то, что не моя. И не только со мной.

А потом — потом я оглянулся. И увидел чужие мужские руки на ее теле. И ее лицо. Бледное, напряженное. Почувствовал, что попытается освободиться. Добраться до оружия. Чем все закончится? Что если это последний раз, когда вижу ее живой?

Понимание того, что шутки кончились, отрезвило. Заставило вернуться. Но эти ребята — не те, кого можно кинуть безнаказанно. Они стали стрелять. Правда, машина у меня лучше. Вожу я круче. Удалось оторваться. Увезти ее.

Затем последовал удар под дых уже от Лены. Почему не позвонила и не рассказала? Унижаться не хотела?

Что же получается теперь? Макс меня специально провоцировал. Кир соврал. Но тот был в таком состоянии, что сожги кто-нибудь весь мир, он бы сказал " спасибо".

А я, ослепленный ревностью, велся на все это, как на чистую монету. Меня бесило отношение Лены ко мне. Есть я — и сойдет. Нет меня — мир не рухнет. Я не привык к такому. Девушки всегда проявляли настойчивость, старались завладеть вниманием, узнать номер, соглашались на все и сразу. И только с Леной было по-другому. Я не был центром ее мирозданья и все время придумывал за нее вместо того, чтобы спросить.

Укладываю ее в кровать, накрываю одеялом. Пусть спит. Проснется — может, нам удастся поговорить.

Отправляю сообщение на номер Давлатова, что с Леной все в порядке. Сажусь на диван и долго смотрю на спящую девушку. Пока сам не засыпаю.

Просыпаюсь рано. Меня тревожит, что она спит так долго. Наклоняюсь, прислушиваюсь к дыханию. Лицо умиротворенное, грудь в черном лифчике поднимается и опускается в такт дыханию. Хочется поймать сосок ртом и ласкать его, пока девушка не проснется. Однако на это я не решаюсь. Чувствуя себя недостойным. Ухожу на кухню, подальше от искушения.

Включаю кофемашину, но выпить кофе мне не удается. На улице истошно сигналит машина. Выглядываю в окно и вижу, что это машина отца у моих ворот.

Иду открывать. Он выскакивает из автомобиля, едва меня завидев.

— Платон! Где девчонка?! — орет на всю улицу.

— Пап, загони машину. И пошли в дом. Не надо тут орать.

Однако успокаиваться он не желает.

— Где девчонка, я спросил?! Там Давлатов рвет и мечет. Я его таким злым ни разу не видел.

— Перестань кричать, — шиплю я, — Лена в доме. Спит.

Он топает в дом. Я сажусь в его автомобиль, паркую его во дворе, закрываю ворота и захожу домой. Родитель осматривает первый этаж и более-менее успокаивается, обнаружив Лену в одной из комнат. Осторожно прикрывает дверь и на полном серьёзе спрашивает:

— А она точно живая?

— Отец!

— Ты ее зачем похитил? Я еле уговорил Сергея заявление в полицию не писать.

Вот он — момент истины.

— В бордель за границу ее хотел продать.

Игорь Владиленович оседает на кухне на стул.

— Зачем?

— Чтобы проституткой поработала.

На лице отца много разных чувств.

— Зачем? — он никак не может уяснить смысл моих действий.

— Приревновал я ее, — огрызаюсь.

Он сидит некоторое время молча.

— Слушай, я все, конечно, понимаю. От ревности люди с ума сходят. Ну там, сопернику морду набьют. Бабе иногда прилетит. Но продать? В бордель за границу? Падчерицу Давлатова? Ты в своем уме, сынок? А может, тебя мне подсунули в роддоме? Ошиблись, там. Как я мог на свет такого идиота произвести? Надо бы генетическую экспертизу сделать.

Ну, понесло. Хотя, на моей памяти про генетическую экспертизу — это первый раз.

Потом он снова замолкает. И только через какое-то время задает следующий вопрос:

— А теперь — что?

Интересный, конечно. Еще бы я на него ответ знал. Тем более это не все новости на сегодня.

— Теперь… Дедом ты станешь через семь месяцев.

— Чего? — у него даже рот приоткрывается, — Это когда ж ты успел, поганец?

Дальше наше мирное семейное общение прерывает шум со двора. Оба выходим на улицу. Недалеко от крыльца в сугробе на коленях стоит человек, похожий на Ахмеда. Похож он вчерашней одеждой и бородой, потому что на лице нет живого места. И узнать его по нему не представляется возможным. Ему в затылок из пистолета целится высокий мужчина в строгом черном костюме.

Дальнейшие детали происходящего мне мешает рассмотреть сильный удар в лицо, от которого я отлетаю назад.

— Где Лена, урод? — надо мной склоняется Сергей Владимирович Давлатов, который, собственно, и зарядил мне в глаз только что.

Тяжелая у него рука, однако.

Платон

Бесит меня этот мужик.

Поднимаюсь на ноги и скалюсь:

— Нехорошо так с будущим зятем обращаться.

Мне б, наверное, еще прилетело, но вмешался отец:

— Сергей, не трогай его. Лена в доме. С ней все в порядке.

Давлатов оборачивается к отцу:

— Игорь, о каком порядке ты говоришь? Если я сейчас твоего сосунка сдам в полицию за похищение и торговлю людьми, как ты думаешь, он будет в порядке?

Так-то он прав и спорить с ним трудно.

Родитель бросает на меня злой взгляд, но продолжает гнуть свою линию.

— Давай не будем впадать в крайности. Тем более теперь. Учитывая, что Лена беременна…

Видимо, последняя фраза была лишней. Видимо, об этом мужчина не знал.

Потому что он белеет от ярости и надвигается на меня:

— Да я тебя, осеменитель хренов… Ты что с беременной девчонкой сделать собирался?! Ты хоть понимаешь?

Между нами вклинивается отец.

— Сергей, успокойся. Все же обошлось.

По моему мнению ничего не обошлось. Да и Давлатов прав.

— Я не знал, — решаю все же высказаться.

— Какая разница, знал ты или не знал? Чего ты к ней вообще прицепился? Я тебе давно говорил, не лезь к ней. Не умеешь по нормальному, просто не лезь!

Молчу. Да и что сказать? Что он прав? Валить на Орлова и Гордеева? Детский лепет.

Давлатов скидывает руки отца:

— Не держи ты меня! — потом обращается к кому-то из охраны, — Сигарету дай.

Тот мнется.

— Вы ж не курите.

— Антон, просто дай мне чертову сигарету! Вы все свести меня с ума решили?

Охранник, вздохнув, протягивает ему пачку, тот достает сигарету, прикуривает, отходит от меня подальше.

Выкурив до конца и отбросив окурок, отдает приказ:

— Этого, — указывает на Ахмеда, — и дружков его — в следственный комитет. Сделать так, чтобы по ним подняли все, что можно. Про Лену молчать будешь!

Это он уже адресует непосредственно чернобородому.

— Иначе ты не жилец. Не хватало