Агентство «Острый нюх». По следам преступлений - Кира Стрельникова

Наконец кружок вокруг художника распался, он остался один – ненадолго, как предположил некромант, и поспешил воспользоваться минуткой.

– Простите, не уделите мне немного вашего драгоценного времени? – с улыбкой произнес он, подойдя к виновнику торжества.

– Да, конечно. – Тот тоже улыбнулся и посмотрел на некроманта.

– У меня к вам просьба, возможно, не совсем обычная. – Мужчина достал медальон, который всегда носил с собой с момента, как забрал его из разоренного дома семьи Алены, и открыл его. – Сможете нарисовать, какой эта девушка стала сейчас? Здесь ей пятнадцать, – добавил некромант. – Это дочь моих знакомых, она пропала. – Он состроил на лице грустное выражение.

– Ну… – Художник пожал плечами, но в его глазах уже загорелся интерес. – Я могу попробовать, но полного сходства не гарантирую, вы же понимаете.

– Спасибо. – Некромант протянул ему руку. – Я уверен, у вас получится. Когда к вам можно прийти и куда подойти?

– Давайте завтра здесь встретимся, у меня тут мастерская, – кивнул художник.

– Договорились. – Улыбка некроманта стала шире.

Выходя из галереи, он чувствовал проснувшийся азарт и удовлетворение – обладая портретом Алены, пусть и приблизительным, уже можно было сделать многое, не тратя драгоценные волосы. Их он тоже вытащил из тумбочки в спальне Алениных родителей. Что ж, тогда сегодня можно до конца дня отдыхать, он и так потратил много сил на ритуал. А вот с завтрашнего дня займется новым планом, уже с учетом будущего портрета. Некромант был уверен, у художника все получится.

Этой же ночью, квартира Алены

Кровь. Так много крови… Я стояла на верхней площадке лестницы и с ужасом смотрела на разгромленную гостиную внизу. Разодранный диван, разбитый столик, телевизор, и везде кровь. Разводы на стене, безобразные темные пятна на поцарапанном паркете, на остатках обивки. Боже… Что тут происходит?! Внизу послышался шум, я вздрогнула, отступив на шаг, и в комнату ворвался большой снежный кот. Взъерошенный, тоже весь в крови и припадавший на правую лапу, с оскаленной мордой. Испуганно сглотнув, уставилась на него, сердце сжалось в ледяную горошину.

– П-папа?.. – прошептала пересохшими губами.

«Беги!!!» – раздался в голове его рев, и я, прежде чем успела понять, что происходит, метнулась обратно в свою комнату. До меня снова донесся шум, яростный рык, звуки борьбы, и в следующий момент я уже обернулась песцом. Они быстро бегают и легче, чем рысь… Запрыгнула на подоконник, к открытому окну, и тут дверь в мою комнату разлетелась щепками. Я оглянулась и в ужасе застыла, глядя на высокую сутулую фигуру в проеме, плотоядно скалившуюся на меня. Взгляд выхватил окровавленные пальцы с длинными кривыми когтями, с которых капало, острые клыки, вымазанные красным, как и растянутые в жуткой ухмылке губы. Горевшие в темноте глаза были похожи на раскаленные угольки.

Сознание превратилось в студень, в нем увязли разрозненные обрывки мыслей, паника сковала тело, сделав его неповоротливым и деревянным. Вампир. Нечеловечески быстрый хищник, при обороте им двигала лишь жажда крови и убийства. Именно поэтому их держали в резервации под строгим надзором некромантов. Как эта тварь оказалась здесь, в моем доме?! Время застыло, я все никак не могла отвести взгляд от фигуры в проеме, понимая, что теряю драгоценные мгновения, но тут позади вампира мелькнула тень, и что-то сбило его с ног. По комнате покатился рычащий разноцветный клубок, и я, очнувшись, развернулась и спрыгнула из окна на крышу веранды, а оттуда – на землю.

Дальше все слилось в нескончаемый бег через город, потом лес, по снегу, уже лежавшему здесь, на севере, не останавливаясь и не давая себе времени отдохнуть… А потом вдруг в какой-то момент я поняла: все. Внутри что-то оборвалось, перед глазами мелькнуло окровавленное, застывшее лицо отца, а по сердцу словно зазубренным ножом резанули. Я легла, зажмурившись и положив голову на передние лапы, и завыла от боли и отчаяния, а еще от того, что совершенно ничем не могла помочь. Если бы осталась, погибла точно так же – я ведь не умела драться, мне вообще всего пятнадцать, я только перешла в десятый класс!.. И хотя хотелось свернуться калачиком под ближайшим кустом и замереть, позволив зиме пробраться потихоньку под густой песцовый мех – тут уже в ноябре было холодно и снежно, – я заставила себя бежать, стиснув зубы, без остановки. Переставлять лапы, двигаться вперед безлюдными тропинками, в обход деревень, питаясь мелким зверьем, когда совсем сильно есть хотелось… Я запретила себе думать о прошлом, и постепенно оно стерлось в памяти, там не осталось ничего, кроме усталости, боли в лапах и тоски, я почти забыла себя, позволив звериной части сознания взять верх. Пока не оказалась на улицах большого города, в каком-то дворе, где меня и нашли.

Я проснулась от собственного плача, тихого и какого-то безнадежного. Память вернулась разом и одарила меня полным набором картинок, болезненно-сладких, пронзительных, острых, ничуть не потускневших за четырнадцать лет. Может, потому, что они спали? И для них не было этих месяцев, проведенных в мучительных переживаниях о том, что я потеряла? Зато теперь… Свернувшись клубочком, я зажмурилась и сильно, до крови прикусила губу, сдерживая вой, рвавшийся из груди. Там образовался провал, пропасть, наполненная жидким огнем, жегшим изнутри и не дававшем сосредоточиться ни на чем. В памяти мелькали обрывки видений прошлого: папа, мама, старший брат, наши семейные посиделки… Теперь их не было, они все остались там, в доме, четырнадцать лет назад. Потому что пытались выгадать для меня драгоценные минуты, задержать двух вампиров, дать мне время убежать из дома как можно дальше. Чтобы я выжила. И у меня получилось… Но, господи, какой ценой!

Не знаю, сколько пролежала, умирая от тоски и боли, снова переживая ту кошмарную осеннюю ночь. Сон ушел окончательно, мышцы ломило от напряжения, а глаза немилосердно щипало от слез. Надо бы умыться… Судорожно всхлипнув последний раз, я оторвала тяжелую голову от подушки и нащупала на тумбочке трубку, посмотрела время: шесть утра, за окном, естественно, еще темно, однако вряд ли усну в ближайшие пару часов. Кое-как соскребла себя с кровати и прошлепала на кухню, отыскав в шкафу початую бутылку коньяка – хороший напиток, ему время только на пользу идет. Я сварила себе кофе, налила туда рюмочку и устроилась в гостиной на подоконнике, в любимой позе, подтянув колени к подбородку и завернувшись до самого носа в шерстяной плед. Все-таки умно поступила, уехав сегодня к себе, – сейчас я никого не хотела видеть, переживая шок и горе в одиночестве, и сочувствующих моя израненная душа вовсе не желала. Ни Женьки, ни Рэма.

Рэм… Мои губы тронула грустная улыбка: я вспомнила долговязого серьезного паренька, которого определил ко мне папа в начале десятого класса, и как он усиленно старался не мешать моей обычной жизни, все время оставаясь где-то рядом, но не надоедая. В отличие от распространенного мнения, что дочки состоятельных людей только и делают, что изводят своих телохранителей, я относилась к своему спутнику спокойно. Есть и есть, раз папа посчитал нужным приставить ко мне молодого барса, спорить не собиралась. Тем более защитить себя я действительно не могла. Мои звери, и рысь, и тем более песец, еще были слишком молодыми, как и я сама. Иногда я брала Рэма в кафе выпить кофе и поболтать, причем без всяких задних мыслей. Вспомнила, как он в первое время смущался и тщательно скрывал это смущение и оттого казался мне нелюдимым и замкнутым, пока мама как-то, улучив момент, не намекнула мне мягко, что, похоже, я нравлюсь парню. Я тогда искренне удивилась такому предположению, но ничего спросить не успела. Через пару дней после нашего разговора на мою семью напали, и моя жизнь изменилась навсегда.