Обнаглела не с тем Волком - Эмма Орелайн

Вроде бы и строго говорила, но глаза у нее были добрые, да и Арман стоял и хохотал. Потом подошёл и тепло обнял бабушку. Бабушка кстати была высокой, выше меня, и не сутулости, не горбатости в ней не наблюдалось.

После теплых приветствий на меня обратился теплый, добрый взгляд.

— Здравствуйте, — я кивнула и потупила взгляд.

Чувствовала себя не в своей тарелке. Зачем меня сюда привезли?

— Привет, Рея, — улыбнулась женщина и, видя мои округленные глаза, засмеялась, — меня зовут Истэка, я… родственница Армана, — прищурилась в сторону оборотня, а тот все равно поправил и сказал, что она его бабушка.

Потом оборотень шкодливо и совсем по-мальчишечьи бегал по всему дому от бабушки с полотенцем, которая кричала «А ну иди сюда, щенок-переростышь, я тебе сейчас покажу, как женщинам на возраст указывать!» Я стояла и смеялась, в то время как Арман все время басисто ржа как конь, лавировал вокруг кресел и перепрыгивал бархатный темно-зелёный диванчик.

Истэка устала и присела в кресло, сдувая прядь выбившихся седых волос, и промокая полотенцем лоб. И хоть она ворчала, все равно улыбалась, счастливо так. Да, Арман в детстве явно ей разминки еще те устраивал.

Потом оборотень подошел к ней, чмокнул в щёчку и сел на корточки рядом, гаденько, как подросток улыбаясь. Истэка потрепала его шевелюру. Арман встал на ноги и направился уже ко мне.

Я смотрела на него и обхохатывалась. Блин, почему я не сняла это, вот компромат бы был.

Арман мягко обнял меня за плечи, по моему телу прошлись разряды тока, но я постаралась сделать вид, что все хорошо. Но когда он наклонился к моему уху и стал заговорчески шептать, щеки мои все-таки заалели, и лицо мое приобрело оттенок созревшего помидора.

— Не вздумай никому болтать.

Я посмотрела в озорные насмешливые глаза, и сейчас не дала бы мужчине и двадцати пяти. Улыбнулась, сдерживая рвущийся наружу смех, и выгнула бровь, словно бросая вызов. Арман улыбнулся шире, и прошелся пятерней по своим волосам, подталкивая меня вперед. Бабушку он свою любит очень сильно, это было видно. Даже не смотря на то, что заставил её гоняться за ним по всему дому.

— Все, шерстяной, теперь иди, — помахала она ему ручкой, а мне сказала сесть в кресло напротив.

Из ящика она достала какие-то травы, и прочие странные штучки.

Положив себе на колени деревянную доску, Истэка принялась что-то смешивать и толочь. После женщина подожгла то, что находилось внутри, и оттуда повалил белый дымок. Веки её были прикрыты, и я видела, как беззвучно шевелятся её слегка потрескавшиеся губы. Я безмолвно наблюдала за ее действиями, пока даже не догадываясь, что происходит.

Внезапно глаза Истэки открылись. Они были поглощены белой пеленой, отчего я вздрогнула. Дым сменил цвет на черный, его стало больше. Потом снова белый, словно вспышками он менялся, и вот вся комната в каких-то парах, ничего не видно, и пахнет травами. Я поднялась на ноги и поняла, что мы уже не в доме, а где-то в другом месте. Здесь сыро, прохладно, но свежо. Как утром рано в поле. Пыталась отогнать дым руками, но силой воспользоваться не решалась. В голове стало гудеть сильнее, сосредоточение снова стало сильно жечь. Но в этот раз было так больно, что я скрючилась и упала на землю, держась за ноющую руку и хныча от бешеной боли. Мою руку словно растягивали, жгли и резали. Я отняла ладонь от саднящего места и увидела на ней тёмную, почти чёрную кровь, стекающую ручьём. На чёрном синяке красным светился какой-то символ, но что он означает, я не могла знать.

— Хватит… пожалуйста…мне больно… очень, — рыдала я, но муки не прекращались.

Дым стал темно-фиолетовым, я отчетливо стала слышать шепот Истэки. Он был каким-то загробным, устрашающим. Я не видела саму женщину, лишь её глаза, что светились в воздухе. Два белых ока. Дым переливался, от грязного зелёного, до красного, а потом стал чёрным. Пошёл ливень. Сильный ливень. Но вместо капель воды, капала кровь. Я закричала в ужасе, не понимая, что происходит. Кровь стекала каплями по моей коже, капала на сосредоточение и стирала синяк. Словно стереть простой карандаш ластиком. Капля за каплей, синяк уходил, а странный символ лишь сильнее впивался режущей болью в кожу, разъедая словно изнутри. Тысяча ножей в одном месте, пронизывающие до костей, насквозь.

А потом и светящиеся глаза исчезли. Поначалу я слышала отдаленный шёпот, кричала, звала, но мне никто не ответил. Голос прекратился. Сколько тогда было эмоций, сколько мыслей. Предательство? Заговор? Или что-то другое? Меня поймали?..

Дым исчез, я осталась в одиночестве и в темноте. Ничего не видно. Словно слепой котёнок я сделала шаг вперед, но даже не чувствовала, что находится у меня под ногами. Я сделала еще пару шагов вперед, и обо что-то споткнулась, упала, сильно ударившись носом. Нет, я выставляла руки вперед, но они так и не достигли чего-то твердого, провалившись сквозь странную материю. Я бы назвала это вязким воздухом. Из носа стала хлестать ручьём кровь, и я вытирала струи одной рукой. Слёзы текли рекой, а вытирая их тыльной стороной ладони, я видела на руке какие-то черные разводы.

— Да что происходит?! — истошно завопила я.

Я попала в какой-то сущий кошмар. Это не может быть реальностью. Не может, не должно быть. Нет..

В воздухе витал запах гари. Трясущимися руками размазала по лицу влагу, потом поняла, что это не поможет и оставила это дело. Я задыхалась, в панике, дышала, читала как мантру молитву Всевышнему, вспоминала выученный устав академии Стражей, что мы не должны паниковать, в какую бы ситуацию мы не попали.

Я села, так и не ощущая хоть что-то под собой, неведомая сила держала меня крепко, очень крепко.

За спиной послышался гром и крики, я резко обернулась, вскрикивая и отползая дальше.

Вспышка! Все завертелось калейдоскопом перед глазами. Какие-то мужчины, на лицах кровь, на них капает дождь из крови, летят оторванные конечности, крики, вопли, наводящие страх. Вскрикиваю. Еще вспышка: зловещий, шипящий вопль, потом смех. Красный, черный дым, лезвия мечей. Все прекращается. Тридцать секунд я борюсь со своим рвотным рефлексом после увиденного, прокручиваю в голове то, что я только что видела, снова начинаю плакать. А кровь из носа лишь усиливается. Символ на моем предплечье светится все сильнее, а я уже готова отрубить себе конечность.

Снова гром, уже с другой стороны, я вскакиваю на ноги, отбегаю в сторону. Та