Больные люди - Михаил Олегович Бабиенко

его малость потрепала со времени нашей разлуки».

Долгое время она не осмеливалась подойти к этому мальчику, будучи недостаточно уверенной в том, что это он. Однако наблюдение за его поведением и манерой говорить, в том числе и на уроках, убедили её: это он, её Саша. И вот, одним октябрьским днём, сразу же после занятий на секции по баскетболу, она зашла в класс и, к своему неописуемому счастью, обнаружила Сашу одного.

«15 октября 1999 года. Я пришла с тренировки и, к счастью, обнаружила у нас в классе моего Сашу. Он стулья ставил на парты по окончании уроков. Я решила, что это мой шанс, и заговорила с ним. Я похвалила его умение выступать перед публикой (нет, мне действительно это понравилось), на что она мило смутился. Но он, кажется, совсем меня не узнал, а потому я решила ему напомнить: схватила за волосы и начала издеваться над его отставанием по физкультуре. Затем толкнула его на пол, заставила подняться, а потом ещё раз толкнула. И он заплакал. У меня от такого зрелища будто легче на душе стало, силы появились, и я нашла в себе силы рассмеяться искренне. Но потом я заметила, что он не испытывает подобных чувств, и подняла его на ноги, после чего успокоила, как могла.

Думаю, нужно продолжить так с ним себя вести. Тогда он, может, всё вспомнит.

Я надеюсь.»

И после этого до того размеренная жизнь Лены заиграла, наконец, новыми красками: она каждый день издевалась над «её» Сашей и испытывала от этого глубокое удовлетворение. Она даже начала активнее общаться с одноклассниками, участвовать в школьной деятельности. А в свободное время она зажимала Сашу где-нибудь и измывалась над ним, как и сколько хотела.

«12 марта 2000 года. Сегодня день очень плодотворный: благодаря общему старанию наша команда выиграла у команды из соседнего города. После этого мы пошли в кафе праздновать победу. Мы ели шашлыки и запивали колой. Было весело. Но не мне. Мне скоро стало скучно. И тут в кафе, где мы праздновали, зашёл мой Саша. Клянусь, я его тут не ожидала. Я быстро встала и, сказав, что отлучусь в туалет, незаметно схватила хотевшего уже убежать Сашу и потащила его в туалет вместе с собой.

Мы заперлись в кабинке. Я его начала расспрашивать, чего он сюда пришёл, а он сказал, что хотел тут встретиться с девушкой. Я аж расхохоталась. Он то? С девушкой? Да я не поверю в это!

— А меня ты что, не любишь? — дразнила я его. — И что, эта твоя девушка разве красивее меня?

Я даже чуть оголила грудь — только лишь для того, чтобы увидеть его красное, как помидор, лицо.

— Запомни, Сашенька. Такой червяк, как ты, не будет нужен ни одной девушке. Кроме меня. Тебя я жалею. Так что не выделяйся.

И я отпустила его. Он ушёл с видом, будто его тут уже изнасиловать успели. Он-таки сидел в кафе, но один.

Не могу же я позволить ему такие схемы проворачивать. Девушку он найти захотел. Ага, конечно.».

Однако в глубине души она чувствовала, что делает что-то не так.

«23 декабря 2000 года. Скоро каникулы. Я сидела в пустом классе рядом с моим Сашей и спрашивала его, что он будет делать на каникулах. Он отвечал мне, что будет сидеть дома. Я же посмеялась и сказала, что обязательно вытащу его из дома. На что он, к моему удивлению, тяжело вздохнул и спросил:

— За что ты так со мной?

Я удивилась этому вопросу и спросила:

— Что ты имеешь ввиду?

А он, чуть не плача, сказал мне:

— Ты же такая хорошенькая, милая, а ведешь себя жестоко. За что ты так со мной? Я же ничего не сделал плохого тебе.

Я была в ступоре. Видно, он ещё ничего не вспомнил, и считает меня просто жестокой девочкой. Мне очень плохо стало, и я сделала то, что вряд ли бы сделала когда-либо ещё: обняла его.

— Тише, тише… Только вот плакать не надо. Нормально всё, нормально… Ты ничего плохого не сделал, да и не потому я это делаю. Просто с тобой весело, невероятно весело.

А он, похоже, был в ступоре и не мог ничего делать, а только всхлипывал.

— Хорошо, Саш, давай я на каникулах тебя доставать не буду. Давай только сходим куда-нибудь. Может, в кино?

Он кивнул.

— Ну, вот и хорошо.

Я его отпустила. После этого всё оставшееся время, что мы сидели, он был задумчив.

Я слишком с ним жестока. Он же не помнит меня, а потому, видимо, и не воспринимает меня так, как раньше. Я должна стать мягче к нему.»

Она стала реже измываться над ним и больше просто наблюдать. Он был тихим, постоянно что-то читал. Скоро Лене начало казаться, что он ничего к ней не чувствует.

«18 января 2001 года. Я так и думала. Он, по-видимому, не любит меня. С одной стороны, я могу его понять: я с ним обращалась жёстко. С другой… Неужели в его душе ничего не ёкнуло? Неужели он совсем ничего не помнит?..»

Однако был один момент, когда Саша смог своими действиями убедить её в обратном.

«1 февраля 2001 года. Сегодня отопление в школе сломалось, а я, как назло, забыла хоть какие-то тёплые вещи. На мне был лишь еле-еле согревающий пиджачок. И, пока другие одноклассники бегали по коридору и общались друг с другом, я сидела в кабинете и пыталась хоть немного согреться. И тут пришёл Саша и…набросил на меня плед. Он сделал это, ничего не сказав. Я, удивлённая, повернулась и спросила:

— Ты чего это?

А он смутился и плечами пожал.

— Просто тебе холодно…

И тут я увидела, что, когда он смотрит на меня, в его взгляде есть какой-то маленький огонёк. Он будто говорил: «Не знаю точно, но подозреваю, что ты мне нравишься». К тому же, он не убежал, хотя я его и не останавливала. Он стоял рядом всю перемену, хотя я и не просила.

Мне кажется, что что-то начинается…»

После этого, как отмечает Лена, Саша стал намного терпимее относиться к её выходкам. Более того, он уже без прежней неохоты ходил с ней гулять, если она просила, даже иногда делился с ней своими пожитками добровольно. В общем, стал чем-то вроде её друга, но и дружбой это было назвать сложно.

И вот наступил переломный момент — выпускной.

«29 июня 2003 года. Вот он — выпускной. Финал этой долгой и