Волк и конь - Андрей Каминский

Темные глаза блестели как у хищного зверя. То и дело Отсанда подбрасывала в костер все новые связки трав, от которых дым становился особенно едким, кружащим голову и вызывающим странные видения. Этот же дым, вместе с таким же дурманящим паром из котелка, вдыхал и сам герцог Луп — тоже голый, он стоял перед костром, широко раскинув руки и уставившись в ночное небо, на котором уже всходила полная Луна. Это плато, где, по словам Отсанды, приносились жертвы древним богам еще до того, как галлы и иберы появились на Западе, было самым подходящим местом, чтобы исполнить задуманное действо. В круг камней взошла только венценосная пара — воины, выбранные Отсандой из своего клана, хоть и поклонялись старым богам, но в подробности того, чем занималась королевская чета, особо не вникали. Сейчас они встали лагерем у подножия гор: нарезая знаменитый гебоданский сыр и поджаривая куски мяса с убитого еще днем кабанчика, они старались не вслушиваться в доносящиеся с плато звуки.

-Иларгия, Волчье Солнце, я призываю тебя! Освети путь тому, кто идет из глубин гор, из дремучих лесов, из речных глубин. Гуэко, всели ужас в души смертных! Ингума, наполни их сны кошмаром! Сугаар-Эресуге размножь своих змей по земле! Самым древним именем, Ама-Лурра, я призываю тебя Акербельц, Рогатый Бог!

Она сорвала с пояса нож и, ухватив одного из младенцев за ногу, одним ударом выпустила из него кишки. Алая кровь хлынула в бурлящее варево, пока Отсанда, отбросив изуродованное тело, принялась за следующую жертву. Густой пар из крови и ядовитых трав густым облаком поднялся над менгирами и в этом мареве проступил призрачный силуэт исполинского козла. Тело его было подобно горе, словно густым лесом поросшей черной шерстью, острые рога, казалось, доставали до Луны, красные глаза полыхали как костры адского пламени. Мгновение этот исполин нависал над двумя людьми, а потом его фигура заколебалась, словно съеживаясь пока не уменьшилась до очень высокого человека. Перед костром теперь сидел поросший черной шерстью великан с острыми рогами, копытами на ногах и огромным членом вздымавшимся меж могучих бедер. Отсанда, вскинув руки, опустилась на колени — и точно также опустился на колени и Луп. Оглушительный хохот разнесся над горой и черный великан развернулся к людям спиной, выставляя голые, лишенные шерсти, ягодицы. Отсанда приникла к ним жадным поцелуем, ее примеру, поколебавшись последовал и Луп, когда зад рогатого божества вдруг обернулся красивым юным лицом, непонятно мужским или женским. Алые губы искривились в злорадной ухмылке и огромный рот плюнул в Лупа маслянисто-черной жидкостью, разом залившей его с ног до головы. Король отпрянул, покатившись по земле, завывая как зверь и корчась в страшных судорогах. Все в нем стремительно менялись — волосы стали гуще, прорастая по всему телу, лицо вытянулось в морду, оскаленную белыми клыками, ногти превратились в когти. Рогатый Бог захохотал, так что сотряслись горы; вокруг него, соткавшись из все еще клубившегося тумана, заметались, заплясали ведьмы-ламиаки, с гусиными лапами вместо ног, озорные бесенята-иратшоаки, диковинные звери, напоминавшие коней с собачьими головами. Все это сборище вопило, лаяло, хохотало — и Акербельц, вновь обратившийся в огромного козла, взмыл ввысь и сгинул со всем своим сборищем. В круге из камней остался, оглушительно воя на Луну, лишь огромный черный волк. Прервавшись, он глянул на Отсанду — и та невольно попятилась от пристального взгляда желтых глаз.

-Это ведь то о чем ты просил, — сказала она, — ты доволен, муж мой?

Вместо ответа Луп-волк прыгнул к трупикам младенцев, все еще валявшихся возле костра, раздирая и пожирая нежное мясо. Затем, уже не глядя на супругу, он торжествующе взвыл и одним прыжком исчез в окружавшей плато чаще.

Большой волк мчался по лесу, сминая папоротники и высокие травы, громким рыком распугивая оказавшуюся у него на пути мелкую живность. Изнутри Лупа распирало от торжества: наконец-то, он сумел не просто вселиться в тело зверя, а наяву обернуться волком. Он с наслаждением ощущал капли росы, оседавшей на его шерсти, его ноздри раздувались, чувствуя доносящиеся отовсюду бесчисленные запахи. Какие-то тени мелькали в ночном лесу и зверь, с коротким рыком кидался вслед за разбегавшейся добычей. Перед сегодняшним действом он весь день постился и сейчас даже тела младенцев не утолили до конца терзавший его голод. Вот, преследуя перепуганного олененка, волк совершил огромный прыжок и внезапно очутился на неширокой тропке, явно протоптанный людьми. Тут же послышался короткий вскрик и на волка взглянули широко распахнутые голубые глаза.

Один Бог — христианский или кто-то из богов этих диких краев, — знал, что привело на лесную тропку этой ночью молоденькую девушку, почти девочку, в потрепанном крестьянском платье, с наброшенным поверх него красном плаще с капюшоном. Не задумывался об этом и оборотень — перед собой он видел просто добычу, на редкость медлительную и беззащитную. Хищные инстинкты зверя смешались с человеческой похотью и волк, коротко рявкнув, молнией кинулся на жертву. Та успела издать один только отчаянный крик, прежде чем острые зубы сомкнулись на нежном горле. Злобно рыча, зверь терзал окровавленное тело, вырывая куски мяса и жадно проглатывая их, набивая ненасытную утробу.

Лишь наутро Отсанда со своими васконцами, нашли короля: совершенно голый, вымазанный грязью и кровью, Луп мирно спал в поросшем папоротником овраге, зарывшись поглубже в лесную подстилку. Растолкав короля и вручив ему заранее припрятанную одежду, слуги подвели к нему лошадь и помогли уберечься в доспехи.

Отказавшись от еды, но согревшись заботливо поднесенным подогретым вином,