Венганза. Алый рассвет - Ани Яновска

Пока Энрике раздумывал, что на это ответить, в дверь постучали и кто-то вошел в дом, не дожидаясь приглашения. Анита подняла брови в немом вопросе, Энрике бросил полотенце на стол и потянулся к большому ножу. На пороге кухни, жизнерадостно улыбаясь, возник Диего Верде.

– Доброе утро, исповедник, синьорита Анита! Завтракаете? А я почти пропустил завтрак из-за этого мальчишки Лукаса. Не угостите меня чем-нибудь? – Диего не церемонясь подвинул себе стул и сел за стол. – Я к вам по делу. Не откажитесь, падре, съездить в "Две Луны" и усилить защиту от всяких тварей? Мои вакеро клянутся, будто видели чупакабру-переростка. Возможно, парни слишком рьяно взялись накануне за виски, а после него приняли ночные тени за всяких монстров из страшилок, какими их бабушки в детстве пугали. Ох уж эти старушки, моя бабуля, бывало, такого порасскажет, до утра чихнуть боишься! Но чтобы наши туристы не нервничали, лучше перестраховаться. Рита носится с ними, как кошка с котятами, хотя этот гранд Персиваль – редкостный зануда. Притащил с собой охотничий "мамонт", представляете? Я уж ему и так и эдак втолковывал, что у нас тут слонов не водится, ни в какую не пожелал расставаться со своим "малышом". Рита очень просила, падре. Оплатим ваш труд, как положено.

Болтая, Диего одновременно с аппетитом поглощал остатки чилакилес, которые подвинул ему падре. Энрике иногда с трудом разбирал его слова. Ну и неприятный же тип! А Анита почему-то смеется, как будто в его болтовне есть что-то забавное. Но дело есть дело, а Риту Ортега из «Двух Лун» исповедник очень уважал.

– Не думаю, что это лишние предосторожности, синьор Верде, – стараясь говорить как можно более официальным тоном. Энрике встал из-за стола. – На прошлой неделе меня вызывали в "Желтую крышу" с той же просьбой. Ваши вакеро не первые столкнулись с этим странным созданием. Возможно, придется выйти на охоту.

– Охота на чупакабру? – оживилась Анита. – Я с вами! Я проходила стажировку у капитана Грото, не терпится применить навыки на практике.

– Некогда мне сейчас охотиться, – вздохнул Диего. – У меня родео и туристы из Сангры. Вот как размажем Мальвадо и сплавим столичных гостей, тогда я с удовольствием возьму вас на охоту. Здесь такие красивые виды в горных ущельях! Я с детства тут охотился и… ну, то есть не именно здесь, а вообще хорошо знаю Сьерра-Альте.

– Вы уверены, что победите Мальвадо? – подначивала ранчерро Анита. – Этот здоровяк вчера оставил вас далеко позади.

– Я не просто уверен, – Диего доверительно склонился к муэртиде. – Я готов заключить с вами пари.

– Пари? Это интересно! – Анита не отодвинулась от Верде.

– Когда заберу первый приз родео – приглашу вас в "Черную голубку", – заявил Диего со своей победительной улыбочкой. – И не просто так, а на свидание. Что скажете?

В глазах Аниты блеснули азартные огоньки. Энрике сжал кулаки, сожалея, что сан обязывает его быть вежливым, и он не может выкинуть наглеца из окна.

– Идет! А если победит Мальвадо? Тогда вам придется обриться налысо!

– Мне, налысо? – Диего провел рукой по своим густым непослушным волосам. – Как какому-то бандидо Гарсии?

– Уже не так уверены в победе, вакеро? – съехидничал Энрике.

– Гремлина с два! Согласен!

Диего протянул Аните руку. Она, прежде чем пожать, натянула свою перчатку и обернулась к Энрике:

– Падре, вы наш свидетель. Проследите, чтобы в случае поражения синьор Верде не отказался от своих обязательств.

– Этого не будет, синьорита, – самоуверенно заявил Диего, поднялся из-за стола и ухватил напоследок из корзинки булочку. – Падре, я загляну на днях к вам на исповедь. От последних событий я слишком часто впадаю в грех злословия. Впрочем, не только в этот грех…

***

Энрике раньше не приходилось бывать на ранчо "Две Луны". Территория оказалась гораздо больше, чем он себе представлял, на работу ушло полдня.

Вдвоем с Диего объезжали территорию по периметру и падре наносил печати. Не используя материальные носители, чертил прямо в воздухе пальцами, от которых исходило слабое белое свечение, замкнутые круги и сложные звезды, и подкреплял их вербальными формулами.

Диего с интересом следил за работой исповедника:

– А у вас серьезный дар, падре, – уважительно заметил он. – У прежнего исповедника, падре Теодоро, так не выходило, он печати на камни ставил, или на земле чертил. Не слишком удобно – невзначай повредится рисунок и вся ловушка насмарку.

– Падре Теодоро был уже немолод, а такой процесс требует много сил, – не прерывая работу, отвечал Энрике.

Диего раздражал по-прежнему, и приходилось говорить себе, что долг исповедника – помогать всем, кто обратился за помощью. При этом Диего общался с ним так дружелюбно, открыто и прямодушно, что Энрике становилось стыдно за свою неприязнь. Хорошо, что работа оправдывала его молчание.

Закончив печать, падре Энрике проверял радиус действия и рисовал следующую так, чтобы нигде не оставалось дыр и лазеек, куда могла бы безнаказанно проскользнуть какая-нибудь тварь. Эти действия порядком истощили его и последние печати выходили совсем слабыми. Приходилось размещать их на расстоянии всего ста шагов друг от друга.

Капканы с рунами и ловушками из кристаллов оставили со стороны реки и леса, откуда могла бы появиться чупакабра. Измотанный Энрике под конец едва держался в седле, а вот Верде наоборот, казался возмутительно бодрым.

– Вы какой-то кислый, падре, – заметил Диего, когда они возвращались от дальних загонов к гасиенде. – Наскучила моя компания?

Энрике предпочел промолчать, чем сказать грубость.

– Ну вот, а я-то думал в Сан-Висенто меня все любят, – на лице Диего снова появилась эта его самоуверенная улыбка.

Тут уж Энрике не сдержался:

– Послушали бы вы, что про вас говорят в моей исповедальне.

– Что-то вроде: "Исповедник, я опять злословила и подралась с моей кузиной из-за Диего Верде"? – рассмеялся вакеро. – А слышали бы вы, что говорят о вас, падре, в моей "исповедальне" – в "Черной голубке"!

– Я никому не причиняю зла, и не думаю, что доставил кому-то хоть сотую долю тех огорчений, что вы, синьор Верде! – Энрике поравнялся с Диего и бросил на него гневный взгляд. – Я все время слышу, как синьориты плачут от того, что вы разбиваете их сердца!

– Да вы, падре, просто лицемер! Знали бы вы, сколько синьорит рыдали на моем плече после рюмочки текилы, рассказывая как вы разбили их сердце! – Диего постучал себя по плечу, показывая где именно рыдали несчастные, отвергнутые исповедником сеньориты. – Они страдали, что не могут добиться от вас взаимности даже на один танец! Вот где настоящая жестокость!

Энрике ошарашенно воззрился на Диего.

– Вы шутите, должно быть?

– Асконки – страстные женщины, падре! Они не готовы мириться с тем, что их чувства не находят ответа. Если бы вы хоть одной из них уделили ваше внимание, остальные не были бы так недовольны. Они считают, что вы столичный гордец, и пренебрегаете ими.