Тот, кто не умеет прощать - Марина Серова

— Ты должна набраться терпения, но главное — постарайся временно ограничить общение с Виталием.

Настя возмущенно вскинулась, но я неумолимо продолжала:

— Понимаю, тебе кажется, что это звучит дико и даже бесчеловечно. Но поверь, так будет лучше. Сейчас Виталию нужны встречи с адвокатом, а не романтические свидания.

Анастасия с сомнением посмотрела на меня, потом вяло кивнула.

— Хорошо, — понуро согласилась она. — Буду ждать, что мне еще остается.

Вот и умница. А вслух я сказала:

— Помни, я делаю все возможное, чтобы найти настоящего преступника. Я привыкла выполнять свою работу качественно, за это мне и платят.

Настя наконец-то улыбнулась:

— Да, я знаю. Спасибо вам. Ну, я пойду, вам ведь надо отдохнуть, вы с дороги. Извините, я не подумала.

— Ничего, я ведь понимаю, как тебе тяжело.

Все же хорошее воспитание — великая вещь. К тому же Настя права — я действительно чувствовала себя измотанной. Путь в оба конца неблизкий, да и беседа с Мещерской оказалась не из легких.

Я встала под душ и постаралась отвлечься от мыслей о расследовании, слушая лишь успокаивающий шум воды.

Вдоволь понежившись под теплыми струями, я облачилась в махровый халат и вернулась в кухню. Сварила себе еще кофе, а заодно разогрела в микроволновке кусок пиццы, который, к собственной радости, обнаружила в холодильнике. Это было апофеозом моих кулинарных умений, хозяйка из меня, прямо скажем, не очень.

Подкрепившись, я уютно расположилась на диване в гостиной и не заметила, как меня сморил сон.

Проснулась я лишь после того, как услышала раздражающую трель мобильника. Поморщившись и не открывая глаз, я ухватила телефон, в который раз решив поменять неприятную мелодию.

Я взглянула на дисплей — к моему удивлению, пообщаться со мной жаждал старший следователь Волков.

— Слушаю, — ответила я, старательно подавив зевок и усилием воли прогоняя остатки сна.

— Добрый день, Татьяна Александровна. — Голос следователя звучал сдержанно и довольно сухо. Видимо, Волков не забыл, как я поставила его на место в его собственном кабинете. — Я выяснил некоторые обстоятельства, связанные со смертью Павлова.

«Нет, голубчик, — мысленно поправила я. — Обстоятельства выяснять пришлось мне, ты лишь сделал пару запросов, вот и все твое выяснение».

— Так вот, вы были правы, — продолжал между тем следователь. — Андрей Анатольевич Павлов действительно получил заказное письмо, которое вручено было ему лично. В книге имеется его роспись о получении. Курьер также подтвердил, что вручил письмо лично Павлову, после того как тот предъявил ему документ, удостоверяющий его личность. Ошибки быть не может, Павлов его действительно получил. Это первое.

Волков говорил отрывисто и четко, словно отчитывался перед вышестоящим начальством о проделанной работе. Что ж, в известной степени так оно и было. Прежде чем старший следователь зашевелился, я напугала его Кирьяновым.

— Так, а что же второе? — Я села на диван, поджав ноги и внимательно слушая следователя.

— Также был сделан запрос в клинику, — продолжал Волков тем же деловитым тоном. — Павлов действительно проходил обследование на предмет онкологии, как вы и говорили.

«Надо же! А вы, господин Волков, полагали, что я это выдумала?».

— Так вот, — продолжал следователь, — результаты проведенных обследований показали, что Павлов Андрей Анатольевич не страдал онкологическим заболеванием.

Я вцепилась в телефон и недоуменно разглядывала его, держа перед собой. На какое-то мгновение у меня и вправду возникла иллюзия, что гаджет вздумал надо мной поиздеваться, сделав это нелепое заявление.

— Алло, Татьяна Александровна! Вы меня слушаете? — продолжал между тем гаджет, то есть, конечно же, следователь Волков.

— А сам Павлов был ознакомлен с результатами обследования? — Я все же решила уточнить этот пункт.

Как знать, может, эскулап был не до конца откровенен со мной во время нашей малоприятной беседы.

— В клинику Павлов за результатами не приходил, как не справлялся об этом и по телефону, — доложил Волков. — Он действительно попросил уведомить его заказным письмом, что и было сделано.

— И где же теперь это письмо? — пробормотала я, скорее для себя самой, догадываясь, каким будет ответ следователя.

— При обыске в доме потерпевшего никакого письма не было. Как и в доме подозреваемого.

— Естественно! — Я не сочла нужным скрывать сарказм в своих интонациях. — Сурикова схватили в доме того самого потерпевшего. Когда бы он успел спрятать письмо по месту своего проживания?

— Гм… — Волков замялся, поняв, что дал маху. — Татьяна Александровна, — осторожно начал он. — Как вы думаете, Павлов успел ознакомиться с содержанием письма?

Хотела бы я и сама это знать. Примерно так я и ответила.

— Понимаете, — развивал свою мысль следователь, — вновь открывшиеся обстоятельства немного меняют картину преступления. Вот скажите, вы не думали, например, что Павлов мог совершить самоубийство?

У меня возникло сильное искушение в весьма резкой форме указать Волкову на явную абсурдность подобного предположения. Однако нормы профессиональной этики никто не отменял, поэтому я лишь поинтересовалась:

— Почему вы пришли к такому выводу?

— Ну, допустим, Павлов прочел письмо, уничтожил его, а затем застрелился из собственного оружия.

Ага, на радостях…

Похоже, Волкову срочно нужна была хоть какая-то внятная версия, чтобы поскорее закрыть дело. Прямо скажем, более чем резонансное. Время-то уже поджимает и, видимо, на этой почве у Волкова начались проблемы не только с версиями, но и с логикой.

— А разве картина преступления допускает возможность самоубийства? — Я не стала указывать Волкову на явные нестыковки его построений.

— Гм… Ну, в общем-то полностью не исключает. — Волков был в замешательстве.

Еще бы, ведь не так давно он буквально с пеной у рта доказывал, что убийца Павлова — Виталий Суриков и никто иной. Теперь в связи с вновь открывшимися обстоятельствами он готов отказаться от собственных умозаключений. Вот только Волков упускает из виду, что обстоятельства эти явно не в пользу версии о самоубийстве. Но вот как эти обстоятельства связаны с гибелью Андрея Павлова, я пока была не в силах постичь. А ведь связь есть, моя интуиция сигналила вовсю. Сигналить-то сигналила, но никакой ясности не вносила.

Я не собиралась вникать, как именно следователь Волков собирается разрабатывать версию о самоубийстве «автокороля» с такими, прямо скажем, сомнительными аргументами.

Сейчас меня занимали совсем другие мысли, поэтому при первой же возможности я свернула разговор с представителем правоохранительных органов. Тем более что все нужные мне сведения я уже получила, и продолжение беседы представлялось бессмысленным.