Вершина счастья - Кэндис Кэмп

— Звучит так, словно вы оправдываетесь передо мной.

Он какое-то время внимательно смотрел на нее, а потом расцвел в очаровательной улыбке, которая, Мередит твердо знала это, остановила бы и покорила бы сердце любой женщины.

— Наверное, вы правы. Я вел образ жизни недисциплинированного, обозленного юноши и тратил впустую слишком много времени, жалея себя. — Его взгляд обратился куда-то внутрь, в глубины собственной души. — Опыт, приобретенный мною на корабле и здесь, на плантации, научил меня ценить вещи, которые я когда-то принимал как само собой разумеющееся, — свободу, здоровье, доброту, контроль над собственной судьбой… Когда-то завидовал своим законным сводным братьям и приятелям-аристократам, потому что они имели то, чего я никогда не мог иметь. То, что так много значит в Лондоне… Теперь же, здесь, это не кажется мне таким уж важным. Я бы все отдал, чтобы снова оказаться дома и стать самим собой.

— На сей раз вы бы ценили все это? — поинтересовалась Мередит, не скрывая своего неверия.

— А вы никому не даете спуску, верно? Конечно, надеюсь, что ценил бы… Но ваш скептицизм, возможно, и к месту. Через несколько недель я мог бы вернуться к своему старому образу жизни, в любом случае, это не имеет значения. Я больше не попаду туда, не правда ли?

Впервые с момента их знакомства печаль закралась в обычно самоуверенный голос Джереми. Сочувствие нахлынуло на Мередит, и не думая ни о чем дурном, она положила свою ладонь на его руку. Огромная мужская ладонь накрыла пальцы Уитни, слегка лаская их. По телу Мередит побежали мурашки от этого соприкосновения, и она быстро убрала ладошку.

— Вам обязательно нужно неверно истолковать любой жест, который я делаю? — сразу же ощетинилась Уитни.

Он тяжело вздохнул.

— Проклятие! Как вы пугливы… Что заставляет вас отстраняться от малейшего прикосновения? Почему вам так ненавистны все мужчины? Это не отсутствие страсти. Мне сие прекрасно известно — я ведь целовал вас, а вы ужасно хотели меня.

— Какая самонадеянность! Да будет вам известно, что не все мужчины ненавистны мне, а лишь один из них… в частности.

— Почему? Потому что я всего лишь слуга в вашем доме? Или потому, что ублюдок?

Мередит проглотила комок, перекрывший горло. Она не могла объяснить, как застала его с Лидией, не могла сказать о непостоянстве Девлина, который, являясь непостоянным любовником, коллекционирует женщин, словно индеец, собирающий скальпы. Одна только мысль обо всем этом душила ее, заставляя щеки гореть от смущения.

— Я не легкая добыча, а нормальный человек… И конечно, не из тех дешевок, к которым вы, без всякого сомнения, привыкли. Я слишком высоко ценю себя, чтобы упасть в ваши объятия и пополнить ваш женский батальон.

— Батальон? Боже милостивый! У меня не было ни одной женщины с тех пор, как я отплыл из Англии. Приходилось столько воздерживаться, что теперь меня можно спокойно причислять к лику святых! А вы говорите, что не собираетесь стать одной из огромного числа представительниц прекрасного пола.

«Он не только волокита, но еще и лжец», — подумала Мередит, но ничего не сказала. Она просто повернулась, чтобы выйти из кладовой, где они стояли. Джереми поймал ее за руку.

— Бережешь себя для своего бесценного Галена? Поверь мне, детка, это все напрасно. Этот сухой сук никогда не даст тебе той меры наслаждения, которую я могу щедро преподнести к твоим ногам.

— По-вашему, это все, что нужно в жизни? У меня более чистое чувство к кузену, впрочем, как и у него ко мне.

— Я однажды понял одну интересную вещь… «Чистота», как правило, — это отсутствие либо способностей, либо возможностей.

Губы Мередит скривились в полуусмешке.

— Вам никогда не понять такого человека. Мой кузен Гален…

— Ну, разумеется, нет, — перебил ее Джереми. — Мне никогда не понять мужчину, который ухаживает за женщиной столько времени и ни разу не поцелует ее. Не пытайтесь отрицать! Славу Богу, я сразу могу узнать девушку, никогда не знавшую прикосновения мужских губ.

Красные пятна запылали на скулах Уитни.

— Любовь — это намного больше, чем просто секс. Вы считаете, если мужчина и женщина кувыркаются вместе в сене, — им больше ничего не нужно? Ну, так это еще не все! Даже не большая часть любви. Есть слияние души и мыслей, общие интересы, спокойная дружба…

— Гм… Может, я и не знаю ничего о любви… Сомневаюсь, что я когда-либо находился в сем славном состоянии — если оно, конечно, существует. Но могу вам сказать: имеются вещи между мужчиной и женщиной куда более серьезные и важные, чем развлечения, — сухие развлечения! — которые вы предлагаете. — Он положил свою широкую ладонь ей на живот и позволил руке соскользнуть немного ниже. — Это происходит вот здесь. Возбуждение, великолепие, безумная радость… О да, есть утешения, длящиеся намного дольше и существующие на уровне, который намного ниже вершин… Например, всю ночь лежать, свернувшись, рядом с теплым женским телом или видеть, как зажигается огонек в глазах любимой, когда она смотрит на тебя, смеется вместе с тобой. Даже спор доставляет определенное наслаждение, когда знаешь, что все напряжение, возникшее между вами, позже сгладится в постели. Ну, а для спокойной дружбы подойдет и собака!

Интимное прикосновение его руки и глуховатая вибрация голоса вкупе с описываемой им картиной брака заворожили Мередит. Она качнулась к нему, почувствовав в груди щемящую сладкую боль, которой никогда не испытывала прежде. Но этот шаг вперед разрушил все чары. Уитни уронила руки и почти отскочила назад. — Это нелепо. Я не собираюсь стоять здесь и обсуждать с вами «любовь».

Она резко повернулась и вышла в дверь.

— Позабавьтесь сегодня в постели одна, — съязвил Джереми. — Можете помечтать обо всех тех слияниях мыслей и души, которые когда-либо будут у вас с Галеном, в то время, как ваше сердце превратится в кусок льда, а тело увянет.

Уитни почти убежала от него. В тот же вечер за ужином она объявила Дэниэлу:

— Девлин вполне уже может вести счета самостоятельно. Я больше не буду учить его.

После того как ведение счетов перешло в руки Девлина, дел у Мередит сильно поубавилось. Она бродила по дому почти как привидение, надеясь найти себе какое-то более стоящее занятие, чем вышивка декоративных наволочек и штопка старой одежды. Хотя они порой и разговаривали с Лидией, о былой дружбе остались лишь воспоминания. Уитни знала, что как бы мило и участливо-сочувствующе ни вела себя Чандлер, она никогда не забудет того зрелища, когда Джереми и она сплетались на его низкой кровати.

Однажды Мередит спросила себя, почему ее так волнует, что Лидия спала — возможно, все еще спит — с Девлином. В конце концов, она всегда знала о не очень-то высоком уровне моральных устоев любовницы отчима. Почему же, в таком случае, ее близость с Джереми вызывает у нее презрение? Уитни заключила, что такое чувство возникает у нее из-за измены Лидии отчиму. Она, конечно, не ожидала от этой женщины добродетели, но вправе надеяться на ее верность.