По фактической погоде (сборник) - Наталия Ким

Так для ОЖ начался свой путь – путь человека, которому вдруг стало стыдно за то, что он и его дети слишком хорошо живут. Каждый раз, навещая Машу с дочкой, женщина видела этому все больше и больше доказательств, и все больше и больше угрызений совести рождалось в ее душе. Она взялась за неподъемное дело – собирать деньги на четвертую, самую сложную операцию, ходила по друзьям, неумело кидала клич в социальных сетях, советовалась с разными чиновниками и медиками, сталкивалась как с жесточайшим цинизмом, так и с неслыханной и неожиданной щедростью, пережила отказы близких друзей включиться в эту историю и обрела массу внезапных новых знакомых, которые откликались словом и делом.

Четвертой операции девочка не дождалась, ее сердце не смогло выдержать такого количество мучений. Оставались немалые по тем временам деньги. Мама Маша сказала, что хочет видеть дочку в гробу «как принцессу», и потребовала отвести ее в самый дорогой бутик.

На робкие слова ОЖ о том, что, быть может, лучше она эти деньги возьмет с собой в Воронеж, поставит там нормальный памятник и так далее, Маша говорила: на памятник я заработаю. А сейчас я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее. Именно поэтому остатки денег она грохнула на белый гроб с золотыми ручками, который был погружен в грязную газель, повезшую осиротевших родителей на родину.

Прошло много лет. Маша с тех пор родила двоих здоровых детей – мальчика и девочку. Каждый год на 8 марта и день смерти своей дочки она посылает в «Одноклассниках» ОЖ «подарки» – букеты и ангелочков. Она передает ОЖ с оказией банки с гусиной тушенкой, фрукты и печенье собственного производства. И каждый месяц водит своих детей на могилу той первой детки. Кажется, уже подросшая дочка ревнует маму к своей умершей старшей сестре.

Все знают избитую фразу: «У каждого волонтера есть свое кладбище» (изначально это относилось к врачам). На этом кладбище у ОЖ сейчас пятеро детей и двое взрослых. Но есть у нее и другой список – имена тех, кому удалось помочь. Их несоизмеримо больше, чем тех, кого ОЖ со товарищи похоронили, и хотя имена на виртуальных могилах не забываются, ОЖ и другие волонтеры продолжают свое дело и уже не могут иначе.

Жила-была Одна Очень Красивая Страстная и Одинокая Женщина, ну не совсем уж одинокая – когда-то она все-таки кратко была замужем, просто рано овдовела (супруг был слаб здоровьем, старше ОЖ почти на два десятка лет и как-то раз перенервничал на почве игр в финансовую пирамиду МММ: продал квартиру матери, машину и гараж, все вложил в билеты с физиономией хитреца Мавроди, а пирамида возьми да развались. Сердце супруга ОЖ не выдержало в августе 1994 года, когда по всем каналам транслировалось, как спецназ по тросам спускается на восьмой этаж, штурмуя квартиру Мавроди). Зато ОЖ успела родить под новый 1995 год дочку. Родные ОЖ, вовлеченные зятем все в те же игрища, разоренные и разозленные, даже на похороны не пришли и вообще разорвали с бедной беременной вдовой все отношения. Так что дочку ОЖ растила одна – в строгости и с тщательно скрываемой от самой себя неприязнью к ребенку: смерть мужа и предательство родных в ее бессознательном прочно были связаны с появлением на свет девочки, ОЖ казалось, что ребенок – причина всех ее бед и жизненной неустроенности. ОЖ работала учительницей младших классов, дочку пристроила в свою же школу. К тринадцати годам девочка стала писаной красавицей, вся в мать, но, к сожалению, абсолютно не обаятельной, а хмурой, зажатой, относившейся с недоверием ко всем вокруг, сквозь зубы разговаривавшей с визгливой матерью, которая чуть что хваталась за скакалку или просто лупила ладонью наотмашь куда попало. У дочери ОЖ начался нервный тик, дети радостно ее передразнивали, она отвечала им тем же, с яростью и прекрасным артистизмом копируя самые крошечные и малозаметные недостатки и особенности всех и каждого. Она проделывала это и с матерью, когда та не видела, с наслаждением кривляясь и изображая, как мать художественно храпит с раскрытым ртом.

ОЖ очень страдала без мужского внимания и пыталась как-то сама организовать себе личную жизнь, но никак не преуспела в этом. Дальше пары свиданий дело не шло, мужчины не стремились заводить с ней настоящие длительные отношения. Этот факт ОЖ тоже относила на счет существования дочери, потому что, конечно же, – кто ж ее возьмет с ребенком?! Она продолжала свои метания и искания, как могла следила за собой, но, честно говоря, это было непросто, ибо ОЖ еле сводила концы с концами. В какой-то момент она расслышала уговоры соседки сдать одну из трех комнат своей квартиры порядочному жильцу, работавшему в КБ на авиазаводе, племяннику мужа той самой соседки – тот недавно развелся, оставил все жене, платил алименты на сыновей и мыкался по друзьям, а иногда, не решаясь никого стеснять, даже оставался ночевать на работе. Знакомство состоялось на территории соседки, потенциальный жилец произвел на ОЖ огромное впечатление скромностью, размеренной учтивой речью и тем, как он изящно владел ножом и вилкой (дочь не заставишь вести себя за столом культурно, к слову), даже попросил фруктовый ножик, чтобы порезать грушу на маленькие кусочки. Фруктовый нож все решил, и через неделю жилец водворился в детской. Дочь переселили в бывший кабинет отца, который ОЖ использовала под склад всякого барахла и не заходила туда неделями. Девочке пришлось самой потрудиться, чтобы привести это пропахшее пылью и ненужностью помещение в более-менее приемлемый вид. В семейную жизнь двух женщин вкрадчиво выплыли новые подробности: на полочке в ванной появились помазок и бритва (мужчина не признавал электрических новинок и скреб щетину по старинке, уделяя этому массу времени, пока ОЖ и дочь ожидали своей очереди принять душ), в коридоре – огромные клетчатые тапки, на кухне поначалу ему была выделена своя посуда и место в холодильнике, но довольно быстро сложилось так, что жилец начал столоваться вместе с ними, внеся какую-то там лепту в приобретение продуктов. В пятницу вечером ОЖ с жильцом смотрели разные ток-шоу и развлекательные программы, пару-тройку раз в выходные он свозил свою жилищную хозяйку на романтические прогулки в московские парки (дочь не брали, да она бы и не поехала), а однажды даже поцеловал ОЖ руку и нежно пожелал спокойной ночи. Все, с этого момента жизнь ОЖ наполнилась новым смыслом, душа ведь ждала кого-нибудь уже очень давно, и однажды ночью ОЖ храбро вошла в его комнату и осталась до утра, а через месяц абсолютно счастливая дама и ее свежеиспеченный жених подали заявление о регистрации брака. Свадьба была более чем скромной (хоть теперь мужчина и не платил за квартиру, отдавая супруге деньги «на хозяйство» – больше, чем будучи в статусе просто жильца, но все-таки алименты – это дело такое, да еще сверх того жилец отсылал за Урал какие-то деньги матери), ОЖ пригласила супружескую пару коллег из школы, мило посидели в кафе (опять же, никаких дочерей).

ОЖ рьяно взялась за улучшение жилищных условий, набрав разных небольших кредитов. Начала, разумеется, с большой двуспальной кровати, затем решительно включилась в объединение санузла (два месяца в грязи и пыли, зато новенький кафель, сияющие серебряные краны душевой кабины – дочь ужасно страдала, потому что любила поваляться в ванной, которой ее теперь лишили), заказывала по интернету разные элементы декора и изучала глянцевые журналы на тему сочетаемости разных стилей интерьера. Муж снисходительно поглядывал на все это жужжание и суету, украдкой морщась, когда слышал бесконечные переговоры супруги с разными службами доставки. На лето ОЖ запланировала для себя и мужа поездку на море, заодно договорившись с коллегой, что в их отсутствие она иногда будет позванивать дочери, чтобы выяснить, не привела ли она каких-нибудь гопников в свежеотремонтированную квартиру.