Карл Великий: реалии и мифы - Олег Валентинович Ауров

дружбу с некоторыми правителями и народами. Ведь он до того покорил короля Галисии и Астурии Альфонса, [заключив с ним] союз, что тот, посылая к нему письма или легатов, наказывал именовать себя при нем не иначе, как его вассалом. Также и короли скоттов… называли… его… сеньором. О том, что они были так к нему расположены, свидетельствуют посланные ему письма, которые сохранились… Равным образом и константинопольские императоры Никифор, Михаил и Лев направляли к нему множество посольств, ища его дружбы и союза» (16).

Как Карл «увеличил славу своего государства» дружбой с другими владыками, которые отправляли к нему послания и посольства (а среди них были и константинопольские императоры), так и Адальберт «прибавил к своим успехам» международную известность: «Ко всем этим успехам прибавилось [и] то, что могущественный греческий император Мономах и Генрих Французский, когда они прислали нашему цезарю дары, выразили архиепископу свое уважение за его мудрость и благочестие, а также предприятия, которые вследствие его советов обрели благоприятный исход» (III, 32).

Сразу две аналогии с сочинением Эйнхарда можно обнаружить во фразе, с которой Адам начинает 10-ую главу третьей книги. Вот она: «Он [Адальберт] также предпринял в различных местах многие другие начинания, из которых большая часть сошла на нет еще в то время, когда он был жив и усердно занимался государственными делами. Так [произошло, например,] с тем каменным домом в Эсбеке, который рухнул внезапным падением [прямо] в его присутствии» (Alia etiam plurima diversis locis inchoavit opera, quorum pleraque defecerunt ipso adhuc vivo et rei publicae negotiis intento, sicut ilia domus lapidea, quae in Aspice subito casu lapsa corruit ipso presente).

Первая половина фразы — практически дословная цитата из 17 главы «Жизнеописания Карла Великого»: «Он [Карл]… с упорством предпринял в различных местах многие начинания к украшению и устроению государства, кои и завершил» (Opera… plurima ad regni decorem et commoditatem pertinentia diversis in locis inchoavit, quaedam etiam consummavit). Привлекает внимание, как иронично (ирония направлена на Адальберта) Адам переиначивает слова Эйнхарда, меняя quaedam etiam consummavit («кои и завершил») на quorum pleraque defecerunt («из которых большая часть сошла на нет»).

Вторая половина приведенного отрывка также навеяна Эйнхардом — тем пассажем «Жизнеописания», где идет речь о знамениях, предвозвестивших смерть Карла (здесь снова почти буквальное совпадение): «Портик…величественное здание которого он [Карл] выстроил, в день Вознесения Господня рухнул внезапным падением [и разрушился] вплоть до основания» (Porticus, quam operosa mole construxerat, die ascensionis Domini subita ruina usque ad fundamenta conlapsa. 32).

Вообще, как уже было замечено исследователями, тема предсмертных знамений, разработанная у Эйнхарда, нашла продолжение и у Адама Бременского в биографии Адальберта. Описание разнообразных предвестий, указывавших на близкий конец архиепископа, занимает в третьей книге «Деяний» много места (62–64). Есть и мотивы, заимствованные из «Жизнеописания».

Вот один из них — очевидность знамений. Эйнхард: «Было множество знамений приближавшейся смерти [Карла], так что не только посторонние, но и сам он почувствовал это» (32). Адам: «Знаменья и предвестья близкой его [Адальберта] смерти были многочисленны, столь устрашающи и необычны, что они напугали как [всех] нас, так и самого архиепископа; столь ошеломляющи и очевидны, что всякий, кто повнимательней пригляделся бы к перемене его нрава и непрочности здоровья, без сомнения, сказал бы, что грядет [его] конец» (III, 62).

Другой общий для двух биографий мотив — падение с коня как дурное знаменье. Эйнхард: «Внезапно конь, на котором он [Карл] сидел, подавшись головой вниз, упал и сбросил его на землю с такой силой, что он поднялся [уже] без плаща» (32). Адам: «В то же время, едучи ко двору, он [Адальберт] свалился с коня тяжким падением» (III, 63).

Но, несмотря на столь явные знаки, ни Карл, ни Адальберт не желали относить их на свой счет. Эйнхард: «Но все вышеописанное он либо оставлял без внимания, либо презрительно отвергал, так, словно ничего из этого никоим образом к нему не относилось (acsi nihil horum ad res suas quolibet modo pertineret)» (32). Адам: «И хотя епископ с особым вниманием относился к [своим] снам, напрасно все объявляли, что они касаются [именно] его (haec ab omnibus frustra nuntiabantur in ipsum respicere)» (III, 64).

И Эйнхард, и Адам Бременский считают нужным как-то продемонстрировать читателю свои взаимоотношения с теми людьми, биографию которых они пишут. Вполне можно связать фразу Адама: «как я хотел бы написать лучше о том человеке [Адальберте], который и меня любил и столь славен был в своей жизни» (III, 65), — с предисловием Эйнхарда: «…к написанию этого подтолкнула меня… длительная дружба… с ним [Карлом] и его детьми» (…me ad haec scribenda conpelleret… perpétua… cum ipso ас liberis eius amicitia). К последней фразе есть также текстуальная параллель в предисловии к «Деяниям»: appuli me ad scribendum («я подтолкнул себя к написанию»). А выпущенное нами в цитате из «Жизнеописания» cum in aula eius conversari coepi («с тех пор как я начал состоять при его дворе») можно сопоставить с другим местом в предисловии Адама: cum in numerum gregis vestri… nuper colligerer («с тех пор как я в число стада вашего… недавно был включён»). (Хотя Адам обращается здесь к архиепископу Лиемару, говорит он об Адальберте, который взял его в Бремен).

6

Еще одной линией заимствований Адама Бременского из «Жизнеописания Карла Великого» являются заимствования, относящиеся к принципам смыслового деления материала, или рубрикации. В биографии Адальберта, рассказывая о различных сторонах жизни архиепископа, он использует ту же систему рубрик и те же фразы — разделители рубрик, что и Эйнхард.

Как один, так и другой писатель, прежде чем приступать к рассказу о своих героях — Карле и Адальберте, делают своеобразную декларацию, в которой описывается структура дальнейшего изложения. Фразы, содержащие эти декларации, построены одинаково: «поскольку трудно/невозможно рассказать о том-то и о том-то, мы будем говорить о том-то и о том-то, причем таким-то образом». Сама же программа у двух писателей различна. Вот соответствующие места.

Эйнхард: «Поскольку о его [Карла] рождении, младенчестве и детстве нигде ничего не написано, и в живых нет никого, кто бы мог сказать, что знает о них, я полагаю бессмысленным писать [об этом и] решил перейти к описанию и изложению его деяний, нрава и других сторон его жизни, причём таким образом, чтобы, рассказав сначала о его свершениях как в государстве, так и вне его, затем о его нраве и занятиях, а потом об управлении государством и кончине (primo res gestas et domi et foris, deinde mores et studia eius, turn