Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс

белизны, я увидел, что внизу поблескивает храм, казавшийся крошечной глиняной моделью, а за извилистыми стенами то тут, то там вздымается земля. От пылающих костров исходил зловонный запах горящих трупов. И к этому скоплению крыш и башен со всех сторон по опасным тропам стекались извилистые потоки мужчин и женщин.

– Скажи мне, кто там, внутри, мой принц, – попросила она. – Скажи, кто бог этого храма.

«Посмотри! Подойди поближе!» – старый трюк, но я тут же начал падать и закричал.

Она подхватила меня и помогла удержаться в воздухе.

– Осторожнее, мой принц.

Мне казалось, что сердце мое вот-вот разорвется.

– Нельзя покинуть тело, чтобы заглянуть в храм, и одновременно продолжать полет. Смотри глазами смертных.

Я все еще дрожал, ухватившись за нее.

– Если ты не успокоишься, я уроню тебя снова, – ласково сказала она. – Прикажи своему сердцу делать то, что ты хочешь.

Я вздохнул поглубже. От постоянного ветра у меня внезапно заболело все тело. А глаза снова так сильно жгло, что я ничего не видел. Но я постарался не обращать внимания на эти неудобства, как будто их вовсе не существует. Я крепко обхватил ее и начал спускаться, приказав себе двигаться медленнее. Только тогда я опять попытался заглянуть в мысли смертных и увидеть все их глазами.

Золоченые стены, остроконечные арки, каждая стена покрыта украшениями; запах ладана смешивается с запахом свежей крови. Неясно, мельком, я увидел и его, «бога этого храма».

– Вампир, – прошептал я. – Кровососущий дьявол. Он приманивает их к себе и устраивает бойню в свое удовольствие. Там все провоняло смертью.

– Значит, смертей будет еще больше, – прошептала она с нежным поцелуем. – Теперь – совсем быстро, так быстро, чтобы смертные глаза тебя не увидели. Неси нас во двор, к погребальному костру.

Я мог бы поклясться, что все произошло прежде, чем я принял решение; я просто представил себе то, о чем она говорила! И я рухнул рядом с грубой оштукатуренной стеной, прямо на жесткие камни. Я весь дрожал, голова кружилась, внутренности сдавило от боли. Мое тело стремилось опуститься еще ниже, сквозь твердые камни.

– Очень неуклюже, мой принц, – тихо сказала она. – Мы чуть было не врезались в стену.

– Я не понимаю в точности, что произошло.

– Ах, но дело именно в этом, – объяснила она, – в слове «точность». Дух подчиняется тебе быстро и всецело. Подумай получше. Опускаясь, не перестаешь ни видеть, ни слышать; это просто происходит быстрее, чем ты сознаешь. Ты понимаешь, что происходит, когда ты щелкаешь пальцами, – с точки зрения чистой механики? Нет, не понимаешь. Но сделать это можешь. Как и любой смертный ребенок.

Я кивнул. Принцип был мне ясен – все равно что ружье и прицел.

– Разница только в масштабах.

– И в самоотдаче, бесстрашной самоотдаче.

Я кивнул. По правде говоря, мне хотелось упасть на мягкую кровать и поспать. Я моргнул при виде ревущего огня, при виде чернеющих в пламени тел. Кого-то бросили в огонь еще живым – я заметил поднятую руку со скрюченными пальцами. Но потом и он умер. Бедный дьявол.

Она коснулась холодной рукой моей щеки, губ, разгладила спутавшиеся волосы и откинула их назад.

– У тебя ведь никогда не было учителя – да? – спросила она. – Магнус оставил тебя сиротой в ту же ночь, когда создал тебя. Отец и братья были глупцами. А мать ненавидела своих детей.

– Я всегда сам был своим учителем, – хладнокровно ответил я. – И должен признаться, я всегда был своим самым любимым учеником.

Она рассмеялась.

– Может быть, это был небольшой заговор, – продолжал я, – между учеником и учителем. Но, как ты правильно заметила, больше никого не было.

Она улыбалась мне. В ее глазах отражалось пламя, лицо светилось пугающей красотой.

– Подчинись и доверься мне, – сказала она, – и я научу тебя тому, о чем ты и не мечтал. Ты никогда не ведал битвы. Настоящей битвы. Ты никогда не ощущал чистоты правого дела.

Я не отвечал. У меня кружилась голова, не только от долгого полета, но и от нежной ласки ее слов, от бездонной черноты ее глаз. Казалось, что значительная часть секрета ее красоты крылась в приятном выражении лица, в его спокойствии, в том, что глаза оставались прежними, даже если черты лица изменялись, когда она улыбалась или чуть-чуть хмурилась. Я знал, что если я дам себе волю, то происходящее приведет меня в ужас. Должно быть, она тоже это понимала. Она опять обняла меня.

– Пей, принц, – прошептала она. – Наберись сил для того, чтобы сделать то, что я хочу.

Не знаю, сколько прошло времени. Когда она отстранилась, я на мгновение почувствовал опьянение, потом к глазам вернулась привычная ясность. Сквозь стены доносилась громоподобная музыка.

– Азим! Азим! Азим!

Когда она потянула меня за собой, я словно лишился собственного тела. Я чувствовал свое лицо, кости под кожей, я дотронулся до чего-то твердого – это оказался я сам; но кожа… ощущение было абсолютно новым. Что от меня осталось?

Перед нами, как по волшебству, распахнулись деревянные двери. Мы молча прошли в длинный коридор, обрамленный узкими мраморными колоннами и остроконечными арками, но это оказалась внешняя сторона огромного центрального зала. Зал был переполнен исступленно кричащими верующими, которые не видели нас и даже не почувствовали нашего появления, но продолжали танцевать, петь, подпрыгивать в воздух в надежде хоть на миг увидеть своего единственного бога.

– Держись рядом со мной, Лестат, – прорезал шум ее голос, словно коснувшись меня бархатной перчаткой.

Толпа резко расступилась, люди кинулись в разные стороны. Вместо пения сразу же послышались вопли; когда путь к центру окончательно расчистился, начался хаос. Цимбалы и барабаны смолкли; нас окружили стоны и тихие жалобные крики.

Потом, когда Акаша сделала шаг вперед и откинула с лица покрывало, раздался громкий вздох изумления.

Далеко, в середине, на богато украшенном полу стоял кровавый бог Азим, облаченный в черный шелковый тюрбан и усыпанные драгоценными камнями одежды. С искаженным от ярости лицом он воззрился на Акашу и на меня.

Из толпы донеслись молитвы; пронзительный голос принялся выкрикивать гимн «вековечной матери».

– Молчать! – приказал Азим. Язык был мне незнаком; но это слово я понял.

В его голосе я слышал кровавые нотки; я видел, как кровь бежит у него по жилам. Я никогда еще в действительности не видел ни одного вампира, который бы просто давился кровью; он, безусловно, был не моложе Мариуса, но его кожа отливала темным золотом и вся была покрыта тонким слоем кровавого пота, вплоть до запястий крупных, мягких на вид рук.

– И ты смеешь являться ко мне в храм! – сказал он, и снова