Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра - Александр Богданович

– Боже мой, какое заблуждение, – продолжала вздыхать графиня, пропустив мимо ушей тост, – и это вместо того, чтобы сплотиться с Германией и Австро-Венгрией, да и с Англией и Францией и не дать русским создать новые королевства из несчастных славян Чехии, Болгарии, Сербии и Черногории…

– Кто знает? – решил высказаться Червинский. – Может быть, некоторые наши социалисты и правы, призывая делать ставку на Россию, считая, что ненасытность царской империи все-таки не угрожает нашей национальной жизни. Ведь в случае ее победы у поляков, как ни странно, появится больше шансов достичь желаемой свободы. Дряхлой, задыхающейся России, судя по всему, осталось жить недолго, а если случится революция – это ее доконает окончательно и Польша обретет свое счастье. А вот немцы и австрийцы в случае своей победы не позволят нам объединить наши земли.

– Maisc, estepouvantablet![116]– воскликнула графиня, нервно обмахиваясь веером. – Я ужасно боюсь этой «объединенной Польши». Мне кажется, Галиция, нашедшая защиту в конституционном устройстве Австрийской империи, потеряется в ней.

– О! Как вы правы! – воскликнул председатель Академической библиотеки Тадеуш Мошинский. – Вы, дорогая графиня, сейчас озвучили мое политическое кредо. Я всегда говорил, что революционный радикализм Варшавы убьет нашу средневековую самобытность и мы потеряем свою духовную и культурную близость с Европой. Ведь из трех частей бывшего королевства Польского только в Галиции под управлением Габсбургов наш народ стал по-настоящему свободным и самостоятельным.

– Господа, давайте спустимся на землю! – решительно возразил советник Торговой палаты господин Виньярж. – Габсбургская империя – это уже прошлое, а свободная Галиция – утопия. Не забывайте, что главная проблема сейчас – это польско-украинское противостояние, которое обострилось до крайности. Я вижу выход из этого положения только в независимом польском государстве.

– Да-да, украинский вопрос чрезвычайно важен, – поддержал его доктор Фогель, – но тут следует учитывать, что если победит Германия, то мы непременно потеряем королевство, а Австрия поспешит прибрать к рукам Подол и Волынь, что еще больше усилит украинский элемент в империи. При этом, господа, мы не сможем решить еще одну важную проблему: предотвратить захват градоуправления в Галиции евреями с их алчностью. Ведь мы, поляки, становимся для них просто ширмой. При своем якобы бесправии они пользуются огромными правами. Их тайные общества растлевают население, а главное, вытравливают патриотизм у интеллигенции.

– Sur! Maisc, estepouvantablet![117]– воскликнула графиня, увидев, как в зал вошел Альфред Сташевский вместе с незнакомым молодым господином.

– Альфред, дорогой, как чудесно, что твой очаровательный голос украсит наш праздник!

– Мое почтение, – приложился к ее руке певец, – в ваших стенах на меня всегда снисходит особое вдохновение. Позвольте представить моего друга, прибывшего из Варшавы – господина Лангерта, племянника нашей незабвенной пани Матаховской.

Гости стали с любопытством рассматривать Белинского. Имя львовской меценатки Матаховской всем было известно. О ее щедром подарке польским «Соколам»[118]– просторном коттедже в Яремче и пожертвовании солидной суммы на строительство памятника Мицкевичу в Вильно накануне войны писали все местные газеты.

– Очень приятно! – протянул капитану руку и бывший директор земского кредитного банка доктор Липтай. – С интересом послушаем свежие новости из королевской столицы.

От повышенного внимания к своей особе Белинского избавил лакей, который в этот момент внес поднос с закуской.

– Боже мой! Откуда такая роскошь?! – восторженно потер руки доктор Фогель, вытянув шею и пожирая взглядом канапки с икрой, шпротами и ветчиной.

– Этим мы обязаны нашему милому Максимилиану. – Графиня игриво коснулась веером господина Липтая.

Гости дружно зааплодировали. Всем было известно, что директор банка Липтай был инициатором создания в магистрате продуктовой комиссии, которая занималась восстановлением торговых связей с Киевом и Одессой.

Вскоре мужчины, по обычаю, перешли в соседний зал, где их ждал кофе и маленькие рюмочки с коньяком. Туда же отправился и Белинский, надеясь услышать что-нибудь важное о ситуации в Венгрии. Но его попытки перевести разговор на эту тему ни к чему не привели. Венгрия никого не интересовала, речь по-прежнему шла о польских легионах. Даже духовное лицо среди присутствующих – настоятель костела Святого Мартина не остался в стороне от дискуссии:

– Какой позор! Эти глупые, несчастные добровольцы присягают перед всемогущим Богом и святым Евангелием служить, не щадя живота, русскому самодержцу!!

Вид архимандрита невольно напомнил Белинскому монаха, найденного ими в подвале. В его предсмертных словах было что-то об отмщении, причем, насколько капитан мог разобрать местный украинский диалект, наказание совершит не Господь, а какой-то Мэлхи, и не в «пламенеющем огне», как предсказано в Библии, а в ужасной, всепоглощающей тьме. Интересно, имеет ли это какое-то отношение к истории с Лангертом? Смутное предчувствие подсказывало, что это действительно так.

– А какова реакция столичной общественности на создание польских легионов на стороне русских? – оторвал его от мыслей вопрос доктора венерологии Савроня, который уже успел передать капитану в числе других свою визитку.

– Насколько я заметил, весьма благосклонна, – ответил капитан, делясь своими «знаниями» из несекретной переписки отделения. – Больше всего споры ведутся в отношении оформления этой инициативы – какие рода войск войдут в состав легионов, каким будет начальствующий состав, командный язык и тому подобное.

– Господа, какое нам дело, что там думают в Варшаве наши Дмовские и Замойские[119], – с раздражением вмешался советник Виньярж, – и какая разница – присягать царю или петь Boze cos Polske[120]. Самое главное сейчас – максимально вооружить и обучить нашу молодежь, независимо от того, на чьей стороне это будет делаться. Уже близится тот час, когда в Европе начнут рушиться последние империи и наши легионы будут крайне необходимы для объединения Польши.

– Я думаю, к этому времени австрийские и русские штабы успеют сполна использовать в своих целях нашу стрелецкую молодежь, – проворчал, опираясь подбородком на трость с золотым набалдашником, старик с военной выправкой.

– Владислав! Вот вы где, – появился в дверях Сташевский. – Прошу извинить, господа, но наши дамы лишены внимания молодых людей.

– Конечно, конечно. Забирайте вашего друга, – проговорил Виньярж, – нам тоже пора уже заняться делом. – И он потянулся за колодой карт.