Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра - Александр Богданович

Утро следующего дня принесло чувство безысходности. Белинский с горечью осознал, что нашел ту единственную, которую смог бы любить всю жизнь, но как преодолеть воздвигнутую войной преграду? Разве что за простое человеческое счастье заплатить своим достоинством и честью.

На ратуше пробили куранты. Он встал и подошел к окну. Во дворе Ваврык очищал дорожки от выпавшего за ночь снега. Время от времени, опершись на лопату, он перекидывался фразами с соседом – укутанным в плед стариком-немцем, которого выкатили в кресле-каталке на веранду подышать свежим воздухом.

«Будь что будет, – подумал капитан, – в конце концов, нашу жизнь вершат не только чувства и долг, но и Божья воля».

Неожиданно что-то привлекло его внимание за окном. Он быстро оделся и спустился вниз. Из почтового ящика торчала газета. На рекламе ресторана «Рома» были начертаны цифры.

«Недаром говорят, что в канун Богоявления нечистая сила куражится, – подумал капитан. – Значит, завтра в два… Ну что ж, может быть, это и есть Божья воля – завтра все должно проясниться».

В январе над Львовом уже не появлялись австрийские аэропланы, и фары машин не закрывали черной бумагой. Поднимая клубы снежной пыли, по улицам проносились кавалерийские эскадроны, в сторону вокзала шагали колонны пехоты в длинных шинелях.

Группки горожан обсуждали последние новости возле расклеенных объявлений: прорыв русских войск в районе Дуклинского перевала, открытие частного польского учебного заведения, запрет лицам еврейского происхождения выезжать в другие районы Галиции…

Шестого января[131]войска Львовского гарнизона праздновали день Богоявления Господня.

В десять утра все солдаты пеших частей прибыли при знаменах на торжественное богослужение и построились шпалерами вокруг православной церкви Святого Георгия Победоносца на Францисканской[132].

Начался крестный ход. Двадцать третий запасной батальон играл «Молитву», а войска держали «на караул». После водосвятия и салютационной стрельбы тремя холостыми патронами войска двинулись по Курковой на Губернаторские Валы для проведения общего церковного парада на площади перед губернаторским дворцом.

Губернатор Бобринский вместе с высшими чинами своей администрации и приглашенными особами, ожидая прибытия войск, слушали последние новости из Петрограда от депутата Думы русофила Владимира Дудикевича.

– В столице считают, что война близится к концу гораздо скорее, чем кто-либо мог предвидеть, – рассказывал депутат, – все надеются, что Австро-Венгрия в ближайшее время сложит оружие.

– А как же тогда истолковывать призыв государя – взять под ружье новые контингенты? – робко спросил старший чиновник для поручений губернатора коллежский советник Мариан Глушкевич.

– Ну, это для несения полицейской службы на завоеванных нами территориях, – отмахнулся Дудикевич.

Губернатор с улыбкой заметил:

– Давеча мне кто-то показывал оренбургские «Ведомости», в которых сообщалось, что германский император бежал в Швецию, а фельдмаршал Гинденбург[133]убит еще в августе прошлого года.

Гости дружно рассмеялись.

– А как обстоят дела с польским вопросом? – полюбопытствовал военно-окружной контролер Галиции действительный статский советник Кулабухов, – принято ли какое-нибудь решение?

– Польский вопрос определен, – веско заявил депутат, – поляки получат почти полную свободу. – И он стал загибать пальцы: – Во-первых, самоуправление. Во-вторых, в школах польский язык, кроме, конечно, истории и географии. В-третьих, судьи, как и остальные должности в судебной системе, – поляки, но при условии знания русского языка. Вот с сеймом, правда, еще не все ясно. Но ко всему прочему – мы добавляем им территорию. Разумеется, не свою, а отвоеванную у немцев…

«Как глупо, какая халатность, – отметил про себя полковник Алексеев, который считал себя здесь наиболее сведущим в вопросах европейской дипломатии, – столько крови и жертв ради того, чтобы возродить рядом с собой независимое государство, которое неизвестно как поведет себя в будущем». Слухи же о приближении конца войны его напрягли: «Надо скорее возвращаться в Киев. В такие исторические моменты глупо сидеть на периферии». Он уже почти закончил свои дела во Львове и в общих чертах представил губернатору свой будущий доклад в Киеве, который, как ему показалось, произвел на генерала позитивное впечатление.

Но Алексеева все же не оставляло желание покинуть Львов с более существенным результатом – поимкой важного шпиона, коим, он был уверен, является Резидент. Полковник наконец вспомнил, что имя Владислав Лангерт напоминает ему того австрийского инженера, который подозревался в хищении секретных материалов из лаборатории Артиллерийского училища. Именно он имел научные контакты с одним из профессоров академии, который разрабатывал совершенно новый вид катализатора для взрывчатых веществ. Правда, сравнивая по памяти внешность инженера с фотографией Резидента, у полковника возникли некоторые сомнения: один и тот ли это человек?

Хотя формальное основание для ареста Резидента уже имелось – в доме Матаховской при негласном обыске был обнаружен револьвер, данные для предъявления ему обвинения в шпионаже отсутствовали. Брест-Литовск до сих пор не мог толком объяснить, где находится арестованный еще в сентябре в Варшаве австрийский подданный Лангерт. Донесения агента Солиста, что Лангерт не тот, за кого себя выдает, и манеры его отчетливо выдают офицера, но никак не торговца винами, были совершенно недостаточными для его разоблачения.

А ведь доказательства, что Резидент именно тот австрийский инженер, могли бы в корне изменить все дело.

«Надо поручить филерам немедленно организовать мне возможность увидеть Резидента вживую, – пришла свежая мысль полковнику. – Это уберет все сомнения».

С этим решением он вновь переключился к оживленной беседе вокруг губернатора. Там теперь обсуждалась не менее актуальная тема.

– Во избежание нежелательных явлений среди евреев, находящихся в тыловых учреждениях, готовится соответствующий приказ, – сообщал очередную новость из столицы депутат, – все они будут немедленно переведены в запасные батальоны и после шести недель обучения отправлены в полки, где будут находиться под особым наблюдением.

– Очень правильное решение, – первым отреагировал начальник штаба Новогребельский. – Наши обозы и тыловые учреждения забиты нижними чинами – евреями, которые активно общаются с местными евреями, и, таким образом, вся информация о жизни нашего тыла и фронта уходит к противнику!