Без семьи - Гектор Мало

Я молча ждал его вопросов.

– Вас обвиняют в том, что вы украли корову, – начал судья, пристально смотря мне в глаза.

Я объяснил ему, что мы купили корову на ярмарке в Усселе, и назвал ветеринара, который помогал нам при этой покупке.

– Это будет проверено, – сказал судья.

– И тогда вы увидите, что мы не виноваты.

– А зачем вы купили корову?

– Мы хотели отвести ее в Шаванон и подарить одной женщине. Она выкормила меня, заботилась обо мне, и я очень люблю ее.

– Как зовут эту женщину?

– Матушка Барберен.

– Это жена каменщика, который работал в Париже и получил там увечье?

– Да, господин судья.

– Так, значит, ты тот мальчик, который жил у нее?

– Да, господин судья.

– Я слышал о тебе… Не бойся. Если ветеринар скажет, что помогал вам покупать корову, вас выпустят.

– А матушка Барберен жива, господин судья? – спросил я.

– Жива.

– И муж ее здесь?

– Нет, он в Париже.

Судья ушел и вскоре вернулся с Маттиа.

– Я справлюсь в Усселе, – сказал он, – и если все, что вы говорили, правда, то вам можно будет уйти завтра же.

– А наша корова? – забеспокоился Маттиа.

– Вам отдадут ее.

– Нет, я хотел спросить не про то. Кто же ее накормит? Кто подоит?

– Не беспокойся, все будет сделано, – улыбнулся судья.

– Если нашу коровку подоят, – сказал Маттиа, – то нельзя ли будет дать нам молока? Оно пойдет нам на ужин.

Как только судья ушел, я объявил Маттиа две великолепные новости, которые заставили нас забыть о тюрьме: матушка Барберен жива, а муж ее в Париже.

Вскоре сторож принес нам большой кувшин молока – от нашей коровы. Но не одно только молоко было у нас на ужин. Судья прислал нам от себя вдоволь белого хлеба и кусок холодной телятины.

Нет, тюрьма оказалась совсем не такой страшной, как я воображал. И Маттиа думал так же.

– Даровой ужин и даровой ночлег – чего еще желать! – говорил он.

Мы поужинали и крепко заснули в нашей камере.

– Я видел во сне, что мы привели корову к матушке Барберен, – сообщил Маттиа, когда мы проснулись.

– Мне снилось то же самое, – отозвался я.

В восемь часов дверь отворилась, и в камеру вошел мировой судья с нашим другом-ветеринаром, который приехал специально для того, чтобы оправдать нас. И через несколько минут мы снова были свободны!

Когда мы вошли в деревню, нас встретили враждебно и подозревали в воровстве. Теперь, оправданные, мы гордо выходили из нее, и крестьяне, стоя у дверей, дружелюбно провожали нас глазами.

Пока мы торжественно вели по деревне нашу корову, мне пришла в голову одна мысль, и я остановился.

– Я говорил тебе, Маттиа, – сказал я, – что попрошу матушку Барберен угостить нас блинами…

– Как они, должно быть, вкусны! – воскликнул Маттиа.

– Очень вкусны, ты сам увидишь. Но для них нужны мука, масло и яйца, а у матушки Барберен наверняка не найдется ничего этого. Я зайду в лавку и куплю муки и масла. Яиц не возьму – мы можем разбить их по дороге.

– Отлично!

– Так подержи корову. И смотри не выпускай ее.

Я вошел в лавку, купил фунт масла и два фунта муки, и мы отправились дальше.

Хоть я и старался идти медленно, чтобы наша корова не устала, но невольно ускорял шаг. Я был сильно взволнован, мне так хотелось поскорее увидеть матушку Барберен.

– Красивая местность, правда? – сказал я.

– Только деревьев совсем нет, – заметил Маттиа.

– Когда мы сойдем с горы, ты увидишь великолепные деревья, дубы и каштаны. А на дворе у матушки Барберен растет грушевое дерево, на кривой ветке которого я ездил верхом, как на лошади. И на этом дереве растут такие сочные груши! Вот увидишь!

Разговаривая так, мы быстро шли вперед. Еще несколько шагов, и мы дойдем до места, где я просил Витали посидеть и откуда смотрел на дом матушки Барберен, думая, что никогда уже не увижу его.

Ничего не изменилось в долине, она и теперь была совершенно такая же, как прежде. А между деревьями я увидел домик матушки Барберен. Легкая струйка дыма вылетала из трубы.

– Матушка Барберен дома, – сказал я.

Слезы брызнули у меня из глаз, я обнял и поцеловал Маттиа. Капи бросился ко мне – я поцеловал и его.

– Ну, идем быстрее! – воскликнул я.

– Если матушка Барберен дома, то как же мы сделаем ей сюрприз? – спросил Маттиа.

– Ты войдешь к ней и скажешь, что ей велели отдать корову. А когда она спросит, кто велел, я войду.

Мы обогнули гору и снова увидели мой родной дом, на дворе показался белый чепчик.

Матушка Барберен отворила калитку и пошла по дороге к деревне. Мы остановились, и я показал на нее Маттиа.

– Она уходит, – сказал он. – Как же наш сюрприз?

– Мы придумаем что-нибудь другое.

– Что же?

– Я пока еще и сам не знаю.

Спустившись с горы, мы подошли к домику. Я знал, что дверь не заперта и нам можно войти. Прежде всего нужно было поставить нашу Рыжку в коровник. Я вошел в него, чтобы посмотреть, все ли там в порядке. Да, он был совершенно такой же, как прежде, только теперь в нем был навален хворост.

Я позвал Маттиа. Мы быстро сложили весь хворост в один угол и привели сюда нашу корову.

– А теперь пойдем в дом, – сказал я Маттиа. – Я сяду около очага, а ты спрячься с Капи за кровать, когда скрипнет калитка.

С того места, где я сидел, калитка была видна, так что матушка Барберен не могла застать нас врасплох даже в том случае, если мы не услышим скрипа калитки.

Усевшись перед огнем, я огляделся. Милая старая кухня! Все в ней осталось по-прежнему, все стояло на тех же местах, и даже бумага, которой я заклеил разбитое стекло, сохранилась до сих пор, хоть сильно закоптилась и пожелтела от времени.

Мне хотелось взять в руки и осмотреть каждую вещь, но я не решался встать с места, ведь матушка Барберен могла вернуться в любой момент.

Наконец я увидел белый чепчик, послышался скрип калитки.

– Прячься скорее, Маттиа, – сказал я.

Дверь отворилась.

– Кто это тут? – спросила матушка Барберен.

Я смотрел на нее молча; она, тоже молча, смотрела на меня. Вдруг она задрожала, и слезы полились у нее из глаз.