Красное солнце валькирии - Елена Дорош

class="p1">Она думала так еще целых пять минут, пока не поняла, что старая плоскодонка начинает заполняться водой.

Со стоном она подняла голову, которую уже начало накрывать мутной жидкостью, и увидела, что дно пробито в нескольких местах.

Так вот в чем был замысел!

В отчаянии Софья стала смотреть по сторонам в поисках берега, но река в этом месте была широка, и ничего, кроме черной воды кругом, рассмотреть было нельзя.

В конце октября, хоть он и выдался необычайно теплым, продержаться в воде дольше десяти минут нереально, да и доплыть куда-либо возможным не представляется.

Значит, конец предрешен и пересмотру не подлежит?

Паника ударила одновременно в голову, сердце, легкие и желудок, который сжался в спазме и разжиматься не хотел. Софья согнулась пополам и завыла.

Вода продолжала прибывать, а лодку несло на середину протоки к Волховской губе.

Продолжая выть и не очень понимая, зачем это делает, Софья сняла куртку, офисный пиджак и стала затыкать одеждой дыры в лодке. Помогало как мертвому припарки, но даже безнадежная борьба за существование придавала сил.

Не может быть, чтобы все так закончилось!

В отчаянии Софья огляделась и заметила, что небо начинает сереть и на горизонте появляется свет от чего-то, отдаленно напоминающего солнце.

Ничего еще не кончилось! Ей бы немного поближе к берегу, а там она попробует доплыть.

Подумав, Софья сняла сапоги – ко дну будут тянуть. Сапогом она стала вычерпывать воду, не думая о том, что лишь продлевает агонию, – думать об этом было нельзя. Любая, даже самая маленькая мысль, что конец неминуем, позволила бы панике накрыть ее с головой.

Нельзя, нельзя!

– Работай, солнце еще высоко, – просипела она и, на мгновение подняв голову, увидела, что из лодки уже довольно четко виден берег, черная избушка, стоящий на берегу Банщик и еще кто-то, бегущий к воде из леса.

Этот второй был в черном, и разобрать, кто такой, совершенно невозможно, к тому же пот и еще что-то липкое застилало глаза и не давало рассмотреть.

Но она почему-то вдруг поняла, кто это, и из последних сил прошептала имя Протасова.

Конечно, услышать ее он не мог, она и сама себя почти не слышала, но увидела, как Иван бросился к Банщику и одним ударом уложил его на землю.

– Ваня, – снова прошептала Софья и в ту же минуту почувствовала, как старая посудина стала медленно погружаться в воду.

Все попытки замедлить процесс были тщетны. Оставалось только надеяться, что удастся удержаться на поверхности до того, как он придет на помощь. Странно, но Софья совсем не чувствовала холода. Вода просто тяжелела с каждым мгновением и обхватывала все плотнее так, что становилось почти невозможно дышать.

Протасов уже вскочил на маленький катер, пришвартованный к узким мосткам. Заурчал мотор, вокруг бортов забулькала вода, и катерок отчалил от берега.

Софья даже заплакала от счастья и тут же погрузилась в воду с головой. Каким-то чудом она догадалась, что тонущая лодка потянет ее за собой, и бешено заработала руками и ногами, старясь отплыть как можно дальше от появляющейся в воде воронки. Получалось плохо, но, двигаясь, она немного разгоняла кровь, не давая ей стыть в жилах.

Звук катера был уже совсем близко, и она вскинула голову. Каким-то чудом это удалось.

Катерок в самом деле приближался, но Софья увидела, как Банщик, поднявшись с земли, довольно резво побежал в избушку и почти сразу вышел оттуда с ружьем.

– Иван! – крикнула Софья, но из горла вырвался лишь всхлип.

Катер остановился в сантиметре от нее. Она протянула руку, но Протасов, нагнувшись, ухватил ее за шкирку и рывком закинул внутрь.

Она даже пикнуть не успела, как он скинул с себя черный форменный китель и закутал ее, да так ловко, словно каждый день именно этим и занимался.

«Конечно, так и есть, он же моряк», – успела подумать она, и тут раздался выстрел.

Протасов, который за мгновение до этого выпрямился, оглянулся на стрелявшего, и Софья увидела, как на его белой рубашке появляется пятно. Очень яркое. Как красное солнце.

Софья открыла рот в беззвучном крике.

Протасов глянул на нее, сделал шаг и упал сверху так, что его большое тело закрыло ее целиком.

Второй выстрел она не слышала, только почувствовала, как дернулся Протасов. Совсем близко от ее головы в пластике палубы появилась дырка от вошедшей туда пули. Осколки разлетелись, несколько попало ей в лицо. Она зажмурилась, но сразу же открыла глаза и увидела, что еще одно пятно, такое же яркое и страшное, расплывается у Ивана на спине.

«Третья – моя», – мелькнуло у нее в голове.

Но тут случилось совсем уж непонятное. Где-то недалеко вдруг громко залаяли собаки, раздалось рычание, крик, еще один выстрел, потом снова рычание и визг, как будто звери напали на кого-то и рвали на части, а потом лай вдруг стал удаляться, и стало слышно, как по реке со стороны залива приближается мощный и ровный гул.

Она не поняла, что за гул, откуда, зачем. Просто обняла неподвижное тело Протасова и закрыла глаза.

Потом Басов рассказал ей: когда ребята, прибывшие вместе с ним, хотели поднять Ивана, чтобы перенести на берег, она стала отбиваться и не давала его отнять. Они даже удивились, что ей хватило сил, – вид у нее был, как выразился майор, «как у утопленницы со стажем».

Везли их все же в разных машинах. Протасова отправили на «Скорой», подключив к каким-то проводам и закрыв лицо кислородной маской. Она даже дотронуться до него не успела.

Саму ее, закутав в какое-то тряпье, Басов усадил в свой автомобиль и всю дорогу оглядывался, проверяя, не мерзнет ли она.

Время от времени он спрашивал, тепло ли ей. Софья кивала и слабо улыбалась. Как Морозко прям! Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?

На полпути она уснула. Или выпала в осадок, как любил говорить папа, когда она была ребенком.

Как же давно она не видела родителей! А сейчас не помешало бы забраться с ногами на диван, уткнуться папе в подмышку и помечтать о хорошем. Потом придет мама, укроет ее ноги мягким пледиком с мишками и погладит по спине. Как же она скучает по всему этому!

Софья проспала целый день, очнулась только к вечеру и сразу поняла, что находится в больнице. В палате было пусто и тихо. Даже из коридора никаких звуков не доносилось.

Софья полежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к своему организму, и решила, что он функционирует в штатном режиме.

Тогда она встала и