Короли Жути - Николас Имс

В дальнем углу комнаты виднелись какие-то лежбища, служившие постелями Фендеру и его отпрыскам, которых он называл дитятами. Все остальное помещение было полным-полно несметных сокровищ, точнее, бесполезного хлама: старый бронзовый шлем с застрявшим в нем черепом, разбитое зеркало в почерневшей серебряной раме, сундук с разрозненными столовыми приборами, десятки стеклянных и жестяных банок, доверху набитых медяками и латунными пуговицами, а также прочее барахло, любезное сердцу кобольда.

Гэб отвел со лба русую прядь:

– Я тут у тебя оставлял деньги. Большой такой кошель.

Кобольд свесил голову набок, наморщил розовый нос и пошевелил усами:

– Блескучки?

– Да, блескучки. Много блескучек. На хранение. Помнишь? Теперь отдавай.

– Да, да. Фендер помнить. Фендер хотеть Годный Гэб в яму упасть и сдохнуть. Тогда Фендер блескучки никому не дать. Себе забрать, – беззлобно, мечтательно произнес кобольд.

Клэй недоуменно покосился на Гэбриеля:

– Друг, говоришь?

– А я вот в яму не упал. Ты уж извини, Фендер.

Кобольд шмыгнул носом:

– Плохо.

– Ага. Ну, то есть… – Гэбриель замялся. – Короче, мне нужны мои блескучки. Отдай, пожалуйста.

– Да. Да. Ждать. – Кобольд, перескочив через арбалет, с необычайной быстротой вскарабкался по растресканной стене и пролез сквозь дыру в потолке.

Из любопытства Клэй, осторожно огибая груды мусора, прошел в глубину комнаты, где стояла ржавая жаровня, накрытая закопченной решеткой, – судя по всему, на ней готовили еду, а заодно и обогревали лачугу. Обглоданные кости и гниющие потроха в жестяном ведре у жаровни выглядели очень аппетитно по сравнению с содержимым второго ведра. Дырявый лоскут трепетал под сквозняком, прикрывая не то окно, не то дыру в стене.

Каждая постель – заботливо украшенная груда тряпья и соломы – носила отпечаток вкусов своего владельца; из одного лежбища почему-то торчали обломки клинков, погнутые ножи и наконечники стрел. Едва Клэй наклонился поближе, какой-то Фендеров дитенок злобно завизжал и, оскалив зубы, зарылся в солому.

– Его зовут Ножичек, – сказал Гэбриель. – Он вообще… странный.

Клэй медленно выпрямился и отступил подальше.

– А ты их всех по именам знаешь? – спросил он.

– Да, – кивнул Гэб. – Вот это Хохолок, Мосол и Зубоскал, – объяснил он, указывая на каждого, а потом перевел взгляд на самого мелкого, который терся о его щиколотку. – А вот это Тихоня.

– А с каких это пор ты задружился с кобольдом? – спросил Матрик.

– И почему ты ему оставил блес… – Клэй чуть было не сказал «блескучки», но вовремя одумался. – Почему ты ему оставил деньги?

– Вы же видели, как они живут в подземельях: тащат в свои норы все, что блестит, и никогда не расстаются с сокровищами, – напомнил Гэбриель.

«И то верно», – подумал Клэй. У кобольдов хватало не только грязи, но и сокровищ, хотя сами они не понимали ценности монет. Ценным было лишь то, что блестело, сверкало и переливалось, а все остальное служило предметом обмена на то, что блестит. За начищенное медное кольцо кобольд мог отдать породистую лошадь и радовался удачной сделке.

– С Фендером мы знакомы очень давно, – сказал Гэб. – Я как-то подрядился разогнать урскинов из сточных канав, а оказалось, что там засел целый клан. В общем, Фендер с Озилкой меня спрятали и даже вылечили от яда, которым лягушатники мажут стрелы.

– А Озилка – это кто? – спросил Муг.

– Жена Фендера. – Гэбриель огляделся, будто только сейчас сообразил, что ее здесь нет.

Сверху донесся глухой стук. С потолка посыпалась штукатурка и древесная труха, а потом над головой поволокли что-то тяжелое.

– В общем, я разобрался с урскинами и поручился за Фендера, когда он решил переселить семью из сточной канавы в город. Так и подружились. А перед тем как уйти в Ковердейл, я оставил Фендеру на хранение все, что заработал за последние годы.

Тут все заработанное за последние годы свалилось сквозь дыру в потолке, – к счастью, тяжелый мешок был прочно завязан. От удара об пол в мешке что-то звякнуло. Следом спустился Фендер – он на миг завис, вцепившись когтями в край дыры, а потом мягко спрыгнул прямо на мешок, соскочил и обеими руками потянул его по грязному полу. Дитенок по имени Ножичек с вожделением уставился на отцовскую ношу, будто малыш на любимое лакомство после ужина.

– Блескучки, – буркнул Фендер, бросив мешок к ногам Гэба.

Гэбриель нашел в себе силы на скупую улыбку:

– Спасибо, Фендер. А где Озилка?

– Нет, – пробормотал кобольд. – Забрать.

Скупая улыбка мгновенно улетучилась.

– Как? Куда?

Фендер издал какой-то томительный звук, напомнивший Клэю постанывание Грифа, когда пса сгоняли с кровати. Горящие глаза кобольда тоже как будто потухли.

– Озилка бить-колотить на дай-бери.

– Дай-бери? – переспросил Муг.

– На рынке, – рассеянно пояснил Гэбриель. – Озилка ввязалась в драку на рынке. И что потом случилось, Фендер? Когда это было?

– Давно. Год. Год. Озилка зуб-кусать торговый человек, торговый человек звать дубинка-стражник, дубинка-стражник хватать Озилка. Фендер хотеть бить-колотить дубинка-стражник, а дубинка-стражник говорить: забрать Озилка или забрать дитята. Озилка забрать.

– Куда ее забрали? – спросил Гэбриель. – Отправили в сточную канаву?

– Нет, не канава. – Фендер ткнул скрюченным пальцем в южную стену, в сторону реки и плавучей арены. – Шум-котел.

Выйдя из проулка, Клэй с некоторым удивлением увидел, что карета все еще ждет. Впрочем, кучер обрадовался их появлению, потому что экры переволновались донельзя: белоснежное оперение стало ярко-алым, и обе птицы тоненько попискивали, как птенцы, требующие корма.

Корабль, на котором завязалась драка, был объят пламенем. Недавние противники толпились на пристани, глядя на пожар.

Матрик тяжело плюхнулся на сиденье, сдержанно кивнул, получив от кучера свой кинжал, и с мрачной торжественностью поцеловал клинок, прежде чем вернуть его в ножны.

Муг, встав на ступеньку кареты, чуть поморщился от боли в ноге.

«Левая, – подумал Клэй. – Та, где черногниль».

– Что с тобой? – спросил Матрик.

Волшебник до сих пор не набрался смелости рассказать приятелю о своей беде.

– Все в порядке, – громче обычного заявил Муг. – Возраст не прибавляет ловкости.

Матрик хохотнул и погладил свое внушительное брюхо:

– Да я и сам знаю! Эй, Гэб, в следующий раз, как вздумаешь тащить меня в Жуть, предупреди загодя – я же должен подготовиться, побегать по утрам вокруг замка… Может, даже пироги жрать не каждый день.