Кочевники неба - Вадим Павлович Калашов

купаться и обоим нравилось собирать ягоды у истока Орты.

– Но мне не нравились печёные грибы! – напомнил Варэк.

– А мне – варёные. Поэтому мы и нашли общее решение: жарить их на веточках. Нашли вкус, который нравился нам обоим.

– Хорошо! – сдался Варэк. – Дал маху, общие решения бывают! Не требуй от меня многого! Я не какой-то там познавший жизнь мужчина, я всего на год старше тебя! Смотри… хорошо, когда есть третье решение, тогда двое легко договорятся, если любят друг друга. Но у нас-то такого нет. Или мы сами ищем Келчи в королевство Астрей, или следуем за купцом в Верогай. Кто-то из нас должен уступить. И я тебе с радостью уступал всю дорогу в разных бытовых мелочах. Мне было несложно, я же тебя люблю. Но сейчас уступить – значит, переложить ответственность. Я так не могу.

– Почему? Я всего на год младше, что, я не могу взять на себя ответственность?

– Пока мы были друзьями, могла. Сейчас – нет. Если я не возьму на себя ответственность… я не буду себя чувствовать твоим мужчиной. Просто не буду чувствовать себя мужчиной. В общем, Келчи – это твой брат, не мой. Но или ты мне позволяешь взять ответственность, или мы больше не пара. Я не брошу, конечно, тебя одну. Но как друга, а не как любовницу.

Келли сглотнула ком. Её глаза стали влажными.

– Ты… ты меня так быстро разлюбил?

Варэк, забыв, что за ними могут наблюдать, попытался обнять девушку, но та резко оттолкнула его.

– Впереди большой город. Думаешь найти себе там получше? Поди, с аппетитной фигуркой, а не как у меня!

– Келли, – с нежностью произнёс Варэк, – Я клянусь Матерью Круштов, что все самые пышногрудые и крутобёдрые красавицы мира не стоят и одной твоей реснички. Ты хороша такая, какая есть, немного похожая на мальчика, но… даже ради тебя я не хочу быть похожим на девочку. Или такого жалкого мужчину, каким является Карэк Тихий.

Келли с судорожным вдохом отвернулась и, скрестив руки на груди, долго смотрела вдаль. Потом вытерла лицо рукавом и сказала, что это всё, с самого начала, было ошибкой. Их любовь была обречена ещё до первого поцелуя.

– Ты же не собираешься возвращаться на крушт. Просто осенью расставание было бы совсем невыносимым. А сейчас поболит и перестанет. Прошу тебя уже как друга, а не как любимого. Помоги мне освоить верховую езду, у тебя уже вроде был опыт.

Глава 5

Этим они и живут

– Кончай кривляться, заморыш! Думаешь, раз я простой ремесленник, то и на Странникусе не балакаю? Думаешь, я всю жизнь был кузнецом из предместья? Кабы не цеховой старшина Заук, чтоб у него задница чирьями покрылась в свиную голову величиной, стал бы я здесь свой талант тратить? Да покуда я в столице жил, ко мне такие павлины захаживали, что ни тебе, заморыш, ни приятелю твоему тупоголовому и не снились! Да у самого короля Малькирики звенит в тронном зале мой товар! Аж самой Малькирики, хоть знаешь, где это находится?

Келли оставила язык жестов и сказала на Странникусе, что им нужно просто подковать лошадей. Предупреждая желание Варэка влезть в драку, шепнула, что все кузнецы грубияны, как ей говорили в деревне, и обижаться на них глупо.

Верховая езда далась Келли так же легко, как и Варэку. Жизнь в тесном взаимодействии с одним животным как-то влияла на умение подсознательно понимать других. Встречные прохожие только диву давались, как два мальчика управляются с лошадьми, почти не прибегая к уздечке.

Пока кузнец делал свою работу, его клиенты подкреплялись трапезой, которую им собрала на стол под открытым небом его жена.

– Видишь городские стены? – сказала Келли на круштанском, ненадолго оторвавшись от еды. – Это последнее препятствие между мной и братом.

– Не спеши, Авия – огромный город, – скептически возразил Варэк.

Он мало ел, хотя очень проголодался. Парень всё никак не мог понять, правильно ли сделал, что не затеял с хамом драку. Но через несколько минут кузнец остыл и сам перед ними извинился, правда, в весьма своеобразной манере.

– Не серчай, паренёк. Я ж не просто так на твоего кривляку взъелся. Не каждый день парня с соломенными волосами встретишь.

– Не с соломенными, а с золотыми! – скрипнул зубами Варэк.

– А какая, к чёрту, разница? – удивился кузнец.

– Чёрту, может, и нет разницы, а нам с приятелем обидно!

– От твоих обидок цвета не поменяются. Чудак ты!

Варэк проклял идею Келли сложить кольчугу и наплечники в седельную сумку, чтобы он не мучился на жаре. Видел бы сразу кузнец, что перед ним воин, был бы повежливее. А теперь придётся, видимо, или завоёвывать его уважение кулаками, или несколько ночей слушать голос униженной гордости.

Чувствуя, что сейчас может начаться драка, в которой её спутник не факт, что возьмёт верх (мышцы кузнеца так и играли под кожей), Келли вмешалась в разговор:

– Мой друг имел в виду, что солома прямая, а золотые нити вьются. Лучше скажите, почему вас так бесят парни с волосами как у меня?

– Да один такой намедни меня чуть не разорил!

Келли несколько раз ущипнула себя, боясь поверить нежданному счастью, и с волнением спросила, как он выглядел. Случаем, его лицо ничем не напоминало лицо одного из сегодняшних клиентов кузни?

– Да не знаю, как он выглядел, лицо чумазое! Это я потом скумекал, что он нарочно выпачкался, чтобы искать было тяжелей. Попросился переночевать, мол, пустите сиротку, обогрейте, – а потом меня обчистил и дёру дал!

Келли обменялась с Варэком взглядами.

– Да, родная, да, – прошептал Варэк на круштанском. – Это очень похоже на твоего брата.

– Ну, да у меня найдётся на него управа! – потёр руки кузнец. – Ищейке королевской Сею Хитрому моя кираса когда-то жизнь спасла. Пришёл черёд отдавать долг. Хитрый сейчас в летнем дворце короля, я сына послал с весточкой. Вернётся в столицу – сыщет голубчика. Через недели полторы от силы приведёт мне его на верёвочке. Я этому прохвосту не спущу за малолетство! Я ему, пламенем горна клянусь, все рёбра пересчитаю!

– Умоляю, не губите его, это мой брат! – выпалила Келли.

– Он непутёвый, позорит семью, но всё равно родич. Мне очень стыдно за его проделки! Возьмите наших лошадей в уплату, но только не трогайте его!

Она говорила так горячо и искренне, что сердце сурового силача дрогнуло.

– Твоя взяла, заморыш. Не буду я эту мразь калечить. Но только лошади мне ваши без надобности. У меня тоже совесть есть –