Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы - Диана Гэблдон

Наконец она вышла, посмотрела на него и кивком указала на ширму.

– Все там. Если надо…

– Э‐э‐э… Благодарю.

Уильяму и впрямь очень хотелось опорожнить мочевой пузырь, но отчего-то одна мысль о том, что придется воспользоваться ночным горшком после нее, ужасно смущала.

– Все хорошо.

Он оглянулся, нашел стул и сел, вытянув ноги и расслабленно откидываясь на спинку. Глаза закрыл… Но не совсем.

Сквозь узкие щелочки он видел, как женщина пару секунд глядела на него, потом склонилась над столом и задула свечу. Подобно призраку в темноте забралась в постель – матрас скрипнул под ее весом – и натянула одеяло. С первого этажа борделя доносились тихие вскрики.

– Э‐э‐э… Арабелла?

Уильям не ждал благодарности, но все-таки хотел получить от нее кое-что в ответ.

– Что? – смиренно отозвалась она, очевидно, решив, будто он передумал насчет близости.

– А как тебя зовут на самом деле?

Последовала долгая пауза: женщина решала, стоит ли говорить. Наконец, не найдя причин для отказа, спокойно ответила:

– Джейн.

– О. И еще один вопрос. Мой мундир…

– Я его продала.

– А. Тогда… доброго сна.

Повисла тишина, полная невысказанных мыслей. Наконец ее нарушил раздраженный вздох:

– Иди-ка сюда и забирайся в постель, идиот ты эдакий.

* * *

Он не мог лечь в постель, будучи в полном обмундировании. Хотя рубашку оставил, дабы уважить женскую скромность и подтвердить, что намерения его не изменились. Уильям вытянулся на самом краю постели, точно фигура на надгробии крестоносца: мраморное воплощение самого благородства и целомудрия.

Увы, кровать была узкой, а Уильям – мужчиной довольно крупным. К тому же Арабелла-Джейн, в отличие от него, не изображала из себя каменное изваяние. Она, разумеется, не думала нарочно его возбуждать, но хватало одного лишь ее присутствия рядом.

Уильям остро чувствовал каждый дюйм своего тела, к которому льнула женская плоть. Он ощущал запах ее волос, легкий аромат мыла и сладость табака. Дыхание у женщины было свежим, с легкими нотками горячего рома, и Уильяму ужасно хотелось попробовать его на вкус. Он закрыл глаза и сглотнул.

Сдержаться помогало лишь одно – ему срочно требовалось опорожнить мочевой пузырь. Он был настолько пьян, что потребность эту чувствовал, но вот решение проблемы найти уже не мог. А думать о двух вещах сразу – о том, как обнять женщину и как задать ей вопрос – никак не получалось.

– Что такое? – хрипло прошептала она. – Ты ерзаешь, как будто у тебя вши между ног… У тебя же нет вшей?

Она хихикнула, и дыхание обожгло ему ухо.

Он тихо застонал.

– Эй…

Женщина испуганно вскочила.

– Не смей болеть в моей постели! Вставай! А ну живо вставай, сию же минуту!

Она уперлась маленькими ладошками ему в бок и выпихнула с кровати.

Прямо перед ним зияло распахнутое окно, за которым бледнел тонкий месяц. Не устояв перед таким приглашением, Уильям задрал рубашку, ухватился одной рукой за подоконник и с невероятным блаженством пустил в ночь тугую струю.

Облегчение было столь сильным, что он не замечал ничего вокруг, пока Арабелла-Джейн не схватила его за руку и не оттащила от окна.

– Ради всего святого, уйди же с глаз!

Она опасливо высунула на улицу голову и тут же отпрянула.

– Да уж… Кажется, теперь вы с капитаном Харкнессом точно не подружитесь…

– Там что, Харкнесс?!

Уильям тоже выглянул. Снизу доносились вопли и проклятия, но перед глазами все плыло, и он видел лишь красное пятно мундира, казавшееся еще ярче в свете фонаря у дверей заведения.

– Забудь. Он наверняка решит, что это я сделала, – мрачно протянула Арабелла-Джейн.

– Ты же девушка, – веско заметил Уильям. – Ты не можешь мочиться в окно.

– Так зрелищно не могу, – согласилась она. – Но шлюхи порой выплескивают ночной горшок прямиком на прохожего. Случайно или намеренно… А, ладно!

Она пожала плечами, принесла из-за ширмы вышеупомянутый сосуд и вывернула его за окном. В ответ на новую порцию брани высунулась по пояс, выкрикнула парочку заковыристых оскорблений (любой армейский сержант расплакался бы от умиления) и наконец захлопнула ставни.

– Раз уж меня выдерут, так хоть за овцу, а не ягненка, – припомнила она старую поговорку, вновь беря Уильяма за руку. – Пошли спать, а?

– Это только в Шотландии дерут овец, – невпопад сообщил Уильям, послушно шагая вслед за ней. – Может, еще в Йоркшире. И в Нортумбрии.

– Правда? Слушай, а капитан Харкнесс ведь откуда-то из тех мест, да?

– Разве? – Уильям плюхнулся на кровать, и комната опять завертелась перед глазами. – Нет, я бы сказал, он из Девона, судя по… судя по говору, – завершил он, обрадовавшись, что вспомнил нужное слово.

– В любом случае, в Девоне тоже есть овцы.

Арабелла-Джейн принялась расстегивать ему рубашку. Он поднял было руку, чтобы ей помешать, но только бессильно махнул.

– Много овец… – пробормотал он. – В Англии их целое полчище.

– Боже храни королеву, – буркнула женщина, не отрываясь от своего занятия.

Последняя пуговица проскользнула в петлю, и легкий сквозняк прошелся по волоскам на груди.

Уильям наконец вспомнил, почему хотел ее остановить, но женщина уже лизнула сосок, так что ему не оставалось ничего иного, кроме как положить руку ей на голову. Удивительно теплую, как ее дыхание. И пальцы, которые умело обернулись вокруг мужской плоти.

– Нет, – пробормотал он спустя целую вечность, хотя на деле прошло лишь несколько секунд. Уильям – не без сожаления – взял ее за руку, не давая двигать пальцами. – Я ведь… обещал. Что не трону тебя.

Однако женщина его не отпускала, глядя снизу вверх с крайне озадаченным видом, это было заметно даже в тусклом свете, сочившемся сквозь ставни.

– Если зайдешь слишком далеко, я просто скажу «хватит». Хорошо? – предложила она.

– Нет, – повторил он, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Отчего-то было крайне важно, чтобы женщина его поняла. – Дело в чести… В моей чести.

Она фыркнула: то ли насмешливо, то ли раздраженно.

– Может, о чести стоило подумать прежде, чем являться в публичный дом? Или тебя силой приволокли?

– Я пришел с другом, – напыщенно пояснил он. Женщина по-прежнему не убирала руки. – И не за этим. Я хотел…

Слова, родившиеся было в голове, вдруг пропали, оставляя взамен одну лишь пустоту.

– Давай потом расскажешь, чего ты хотел? – предложила она, и Уильям с удивлением обнаружил, что у нее две руки, и вторая столь же умела.